После похорон некоторое время во дворе толковали, что ночью видели старого «коморника», как при жизни, хлопотавшим по хозяйству. Это опять была с его стороны странность, потому что прежде он всегда хлопотал по хозяйству днем… Но в то время, кажется, если бы я встретил старика где-нибудь на дворе, в саду или у конюшни, то, вероятно, не очень бы удивился, а только, пожалуй, спросил бы объяснения его странного и
ни с чем несообразного поведения, после того как я его «не укараулил»…
Неточные совпадения
— А! Толкуй больной
с подлекарем! — сказал отец. — Забобоны и бабьи сказки. Мальчик умер от болезни, а жук
ни при
чем. Мало ли летает жуков?
— В евангелии говорится: о
чем ни попросите у отца небесного
с верой, все дастся вам. И если скажете, чтобы гора сдвинулась
с места, — гора сдвинется…
История эта состояла в следующем: мужик пахал поле и выпахал железный казанок (котел)
с червонцами. Он тихонько принес деньги домой и зарыл в саду, не говоря никому
ни слова. Но потом не утерпел и доверил тайну своей бабе, взяв
с нее клятву,
что она никому не расскажет. Баба, конечно, забожилась всеми внутренностями, но вынести тяжесть неразделенной тайны была не в силах. Поэтому она отправилась к попу и, когда тот разрешил ее от клятвы, выболтала все на духу.
Дешерт стал одеваться, крича,
что он умрет в дороге, но не останется
ни минуты в доме, где смеются над умирающим родственником. Вскоре лошади Дешерта были поданы к крыльцу, и он, обвязанный и закутанный,
ни с кем не прощаясь, уселся в бричку и уехал. Весь дом точно посветлел. На кухне говорили вечером, каково-то у такого пана «людям», и приводили примеры панского бесчеловечья…
Наутро, как
ни в
чем не бывало, он заботливо чистил своего скакуна, пересмеиваясь
с недогнавшими его товарищами.
И я не делал новых попыток сближения
с Кучальским. Как
ни было мне горько видеть,
что Кучальский ходит один или в кучке новых приятелей, — я крепился, хотя не мог изгнать из души ноющее и щемящее ощущение утраты чего-то дорогого, близкого, нужного моему детскому сердцу.
—
Что он понимает, этот малыш, — сказал он
с пренебрежением. Я в это время, сидя рядом
с теткой, сосредоточенно пил из блюдечка чай и думал про себя,
что я все понимаю не хуже его,
что он вообще противный, а баки у него точно прилеплены к щекам. Вскоре я узнал,
что этот неприятный мне «дядя» в Киеве резал лягушек и трупы, не нашел души и не верит «
ни в бога,
ни в чорта».
Приехал становой
с уездным врачом, и Антося потрошили. По вскрытии оказалось,
что Антось страшно избит и умер от перелома ребер… Говорили,
что парубки, недовольные его успехами на вечерницах и его победами, застигли его ночью где-то под тыном и «били дрючками». Но
ни сам Антось и никто в деревне
ни единым словом не обмолвился о предполагаемых виновниках.
Возвращаясь домой, отец сразу слабел и, едва пообедав, ложился спать. По вечерам опять занимался, а затем ходил, по совету врача, полчаса по комнате,
с трудом волоча ноги и постукивая палкой. Дослужить… дослужить во
что бы то
ни стало остающиеся несколько месяцев… На эту задачу свелась теперь вся жизненная энергия этого не совсем заурядного человека!
Дня через три в гимназию пришла из города весть: нового учителя видели пьяным… Меня что-то кольнуло в сердце. Следующий урок он пропустил. Одни говорили язвительно:
с «похмелья», другие —
что устраивается на квартире. Как бы то
ни было, у всех шевельнулось чувство разочарования, когда на пороге,
с журналом в руках, явился опять Степан Яковлевич для «выразительного» чтения.
— Очень плохо, — сказал Авдиев. — Ласточка, ласточка, а затем… господин в поношенном испанском плаще,
с слегка оплывшими глазами и крашеными усами. Знаете
что, — никогда не пейте, и главное — не начинайте.
Ни из удальства,
ни для того, чтобы быть ласточкой. Запомните вы этот мой совет, когда станете студентом?
Можно было легко угадать,
что Авдиеву будет трудно ужиться
с этим неуклонным человеком. А Авдиев вдобавок
ни в
чем не менял своего поведения. По — прежнему читал нам в классах новейших писателей; по — прежнему мы собирались у него группами на дому; по — прежнему порой в городе рассказывали об его выходках…
Я, конечно, ничего
ни с кем не говорил, но отец
с матерью что-то заметили и без меня. Они тихо говорили между собой о «пане Александре», и в тоне их было слышно искреннее сожаление и озабоченность. Кажется, однако,
что на этот раз Бродский успел справиться со своим недугом, и таким пьяным, как других письмоводителей, я его не видел. Но все же при всей детской беспечности я чувствовал,
что и моего нового друга сторожит какая-то тяжелая и опасная драма.
Мальчик оставался все тем же медвежонком, смотрел так же искоса не то угрюмо, не то насмешливо и, видимо, предоставлял мосье Одифре делать
с собой
что угодно, нимало не намереваясь оказывать ему в этих облагораживающих усилиях какое бы то
ни было содействие…
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться
с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще
ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)
Что это за жаркое? Это не жаркое.
А вы — стоять на крыльце, и
ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите,
что идет кто-нибудь
с просьбою, а хоть и не
с просьбою, да похож на такого человека,
что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Городничий. Ах, боже мой, вы всё
с своими глупыми расспросами! не дадите
ни слова поговорить о деле. Ну
что, друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?
О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да
что в самом деле? Я такой! я не посмотрю
ни на кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но
с почтением поддерживается чиновниками.)
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы
с Христианом Ивановичем взяли свои меры:
чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б
с ними изъясняться: он по-русски
ни слова не знает.