Неточные совпадения
Впрочем, приезжий делал не всё пустые вопросы; он
с чрезвычайною точностию расспросил, кто в городе губернатор, кто председатель палаты, кто прокурор, — словом, не пропустил
ни одного значительного чиновника; но еще
с большею точностию, если даже не
с участием, расспросил обо всех значительных помещиках: сколько кто имеет душ крестьян, как далеко живет от города, какого даже характера и как часто приезжает в город; расспросил внимательно о состоянии края: не было ли каких болезней в их губернии — повальных горячек, убийственных каких-либо лихорадок, оспы и тому подобного, и все так обстоятельно и
с такою точностию, которая показывала более,
чем одно простое любопытство.
Был
с почтением у губернатора, который, как оказалось, подобно Чичикову, был
ни толст,
ни тонок собой, имел на шее Анну, и поговаривали даже,
что был представлен к звезде; впрочем, был большой добряк и даже сам вышивал иногда по тюлю.
Надворные советники, может быть, и познакомятся
с ним, но те, которые подобрались уже к чинам генеральским, те, бог весть, может быть, даже бросят один из тех презрительных взглядов, которые бросаются гордо человеком на все,
что ни пресмыкается у ног его, или,
что еще хуже, может быть, пройдут убийственным для автора невниманием.
Между тем Чичиков стал примечать,
что бричка качалась на все стороны и наделяла его пресильными толчками; это дало ему почувствовать,
что они своротили
с дороги и, вероятно, тащились по взбороненному полю. Селифан, казалось, сам смекнул, но не говорил
ни слова.
Между тем псы заливались всеми возможными голосами: один, забросивши вверх голову, выводил так протяжно и
с таким старанием, как будто за это получал бог знает какое жалованье; другой отхватывал наскоро, как пономарь; промеж них звенел, как почтовый звонок, неугомонный дискант, вероятно молодого щенка, и все это, наконец, повершал бас, может быть, старик, наделенный дюжею собачьей натурой, потому
что хрипел, как хрипит певческий контрабас, когда концерт в полном разливе: тенора поднимаются на цыпочки от сильного желания вывести высокую ноту, и все,
что ни есть, порывается кверху, закидывая голову, а он один, засунувши небритый подбородок в галстук, присев и опустившись почти до земли, пропускает оттуда свою ноту, от которой трясутся и дребезжат стекла.
Но господа средней руки,
что на одной станции потребуют ветчины, на другой поросенка, на третьей ломоть осетра или какую-нибудь запеканную колбасу
с луком и потом как
ни в
чем не бывало садятся за стол в какое хочешь время, и стерляжья уха
с налимами и молоками шипит и ворчит у них меж зубами, заедаемая расстегаем или кулебякой
с сомовьим плёсом, [Сомовий плёс — «хвост у сома, весь из жира».
Не один господин большой руки пожертвовал бы сию же минуту половину душ крестьян и половину имений, заложенных и незаложенных, со всеми улучшениями на иностранную и русскую ногу,
с тем только, чтобы иметь такой желудок, какой имеет господин средней руки; но то беда,
что ни за какие деньги, нижé имения,
с улучшениями и без улучшений, нельзя приобресть такого желудка, какой бывает у господина средней руки.
И
что всего страннее,
что может только на одной Руси случиться, он чрез несколько времени уже встречался опять
с теми приятелями, которые его тузили, и встречался как
ни в
чем не бывало, и он, как говорится, ничего, и они ничего.
Ноздрев, возвратившись, повел гостей осматривать все,
что ни было у него на деревне, и в два часа
с небольшим показал решительно все, так
что ничего уж больше не осталось показывать.
— Фетюк просто! Я думал было прежде,
что ты хоть сколько-нибудь порядочный человек, а ты никакого не понимаешь обращения.
С тобой никак нельзя говорить, как
с человеком близким… никакого прямодушия,
ни искренности! совершенный Собакевич, такой подлец!
— А я, брат, — говорил Ноздрев, — такая мерзость лезла всю ночь,
что гнусно рассказывать, и во рту после вчерашнего точно эскадрон переночевал. Представь: снилось,
что меня высекли, ей-ей! и, вообрази, кто? Вот
ни за
что не угадаешь: штабс-ротмистр Поцелуев вместе
с Кувшинниковым.
Уже стул, которым он вздумал было защищаться, был вырван крепостными людьми из рук его, уже, зажмурив глаза,
ни жив
ни мертв, он готовился отведать черкесского чубука своего хозяина, и бог знает
чего бы
ни случилось
с ним; но судьбам угодно было спасти бока, плеча и все благовоспитанные части нашего героя.
Но досада ли, которую почувствовали приезжие кони за то,
что разлучили их
с приятелями, или просто дурь, только, сколько
ни хлыстал их кучер, они не двигались и стояли как вкопанные.
Чичиков еще раз окинул комнату, и все,
что в ней
ни было, — все было прочно, неуклюже в высочайшей степени и имело какое-то странное сходство
с самим хозяином дома; в углу гостиной стояло пузатое ореховое бюро на пренелепых четырех ногах, совершенный медведь.
— А
что ж, душенька, так у них делается, я не виноват, так у них у всех делается. Все
что ни есть ненужного,
что Акулька у нас бросает,
с позволения сказать, в помойную лохань, они его в суп! да в суп! туда его!
Последние слова он уже сказал, обратившись к висевшим на стене портретам Багратиона и Колокотрони, [Колокотрони — участник национально-освободительного движения в Греции в 20-х г. XIX в.] как обыкновенно случается
с разговаривающими, когда один из них вдруг, неизвестно почему, обратится не к тому лицу, к которому относятся слова, а к какому-нибудь нечаянно пришедшему третьему, даже вовсе незнакомому, от которого знает,
что не услышит
ни ответа,
ни мнения,
ни подтверждения, но на которого, однако ж, так устремит взгляд, как будто призывает его в посредники; и несколько смешавшийся в первую минуту незнакомец не знает, отвечать ли ему на то дело, о котором ничего не слышал, или так постоять, соблюдши надлежащее приличие, и потом уже уйти прочь.
А уж куды бывает метко все то,
что вышло из глубины Руси, где нет
ни немецких,
ни чухонских,
ни всяких иных племен, а всё сам-самородок, живой и бойкий русский ум,
что не лезет за словом в карман, не высиживает его, как наседка цыплят, а влепливает сразу, как пашпорт на вечную носку, и нечего прибавлять уже потом, какой у тебя нос или губы, — одной чертой обрисован ты
с ног до головы!
В комнате своей он подымал
с пола все,
что ни видел: сургучик, лоскуток бумажки, перышко, и все это клал на бюро или на окошко.
Им
ни в
чем нельзя доверять, — продолжал он, обратившись к Чичикову, после того как Прошка убрался вместе
с своими сапогами.
В самом деле,
что ни говори, не только одни мертвые души, но еще и беглые, и всего двести
с лишком человек!
Все,
что ни было, обратилось к нему навстречу, кто
с картами в руках, кто на самом интересном пункте разговора произнесши: «а нижний земский суд отвечает на это…», но
что такое отвечает земский суд, уж это он бросил в сторону и спешил
с приветствием к нашему герою.
Впрочем, если слово из улицы попало в книгу, не писатель виноват, виноваты читатели, и прежде всего читатели высшего общества: от них первых не услышишь
ни одного порядочного русского слова, а французскими, немецкими и английскими они, пожалуй, наделят в таком количестве,
что и не захочешь, и наделят даже
с сохранением всех возможных произношений: по-французски в нос и картавя, по-английски произнесут, как следует птице, и даже физиономию сделают птичью, и даже посмеются над тем, кто не сумеет сделать птичьей физиономии; а вот только русским ничем не наделят, разве из патриотизма выстроят для себя на даче избу в русском вкусе.
Губернаторша произнесла несколько ласковым и лукавым голосом
с приятным потряхиванием головы: «А, Павел Иванович, так вот как вы!..» В точности не могу передать слов губернаторши, но было сказано что-то исполненное большой любезности, в том духе, в котором изъясняются дамы и кавалеры в повестях наших светских писателей, охотников описывать гостиные и похвалиться знанием высшего тона, в духе того,
что «неужели овладели так вашим сердцем,
что в нем нет более
ни места,
ни самого тесного уголка для безжалостно позабытых вами».
Перед ним стояла не одна губернаторша: она держала под руку молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку
с тоненькими и стройными чертами лица,
с остреньким подбородком,
с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник взял бы в образец для Мадонны и какое только редким случаем попадается на Руси, где любит все оказаться в широком размере, всё
что ни есть: и горы и леса и степи, и лица и губы и ноги; ту самую блондинку, которую он встретил на дороге, ехавши от Ноздрева, когда, по глупости кучеров или лошадей, их экипажи так странно столкнулись, перепутавшись упряжью, и дядя Митяй
с дядею Миняем взялись распутывать дело.
Казалось, как будто он хотел взять их приступом; весеннее ли расположение подействовало на него, или толкал его кто сзади, только он протеснялся решительно вперед, несмотря
ни на
что; откупщик получил от него такой толчок,
что пошатнулся и чуть-чуть удержался на одной ноге, не то бы, конечно, повалил за собою целый ряд; почтмейстер тоже отступился и посмотрел на него
с изумлением, смешанным
с довольно тонкой иронией, но он на них не поглядел; он видел только вдали блондинку, надевавшую длинную перчатку и, без сомнения, сгоравшую желанием пуститься летать по паркету.
Есть случаи, где женщина, как
ни слаба и бессильна характером в сравнении
с мужчиною, но становится вдруг тверже не только мужчины, но и всего
что ни есть на свете.
Что Ноздрев лгун отъявленный, это было известно всем, и вовсе не было в диковинку слышать от него решительную бессмыслицу; но смертный, право, трудно даже понять, как устроен этот смертный: как бы
ни была пошла новость, но лишь бы она была новость, он непременно сообщит ее другому смертному, хотя бы именно для того только, чтобы сказать: «Посмотрите, какую ложь распустили!» — а другой смертный
с удовольствием преклонит ухо, хотя после скажет сам: «Да это совершенно пошлая ложь, не стоящая никакого внимания!» — и вслед за тем сей же час отправится искать третьего смертного, чтобы, рассказавши ему, после вместе
с ним воскликнуть
с благородным негодованием: «Какая пошлая ложь!» И это непременно обойдет весь город, и все смертные, сколько их
ни есть, наговорятся непременно досыта и потом признают,
что это не стоит внимания и не достойно, чтобы о нем говорить.
Какое
ни придумай имя, уж непременно найдется в каком-нибудь углу нашего государства, благо велико, кто-нибудь, носящий его, и непременно рассердится не на живот, а на смерть, станет говорить,
что автор нарочно приезжал секретно,
с тем чтобы выведать все,
что он такое сам, и в каком тулупчике ходит, и к какой Аграфене Ивановне наведывается, и
что любит покушать.
— Как вы
ни выхваляйте и
ни превозносите его, — говорила она
с живостью, более нежели обыкновенною, — а я скажу прямо, и ему в глаза скажу,
что он негодный человек, негодный, негодный, негодный…
Дамы наперерыв принялись сообщать ему все события, рассказали о покупке мертвых душ, о намерении увезти губернаторскую дочку и сбили его совершенно
с толку, так
что сколько
ни продолжал он стоять на одном и том же месте, хлопать левым глазом и бить себя платком по бороде, сметая оттуда табак, но ничего решительно не мог понять.
Попробовали было заикнуться о Наполеоне, но и сами были не рады,
что попробовали, потому
что Ноздрев понес такую околесину, которая не только не имела никакого подобия правды, но даже просто
ни на
что не имела подобия, так
что чиновники, вздохнувши, все отошли прочь; один только полицеймейстер долго еще слушал, думая, не будет ли, по крайней мере, чего-нибудь далее, но наконец и рукой махнул, сказавши: «Черт знает
что такое!» И все согласились в том,
что как
с быком
ни биться, а все молока от него не добиться.
Они подействовали на него до такой степени,
что он, пришедши домой, стал думать, думать и вдруг, как говорится,
ни с того
ни с другого умер.
В продолжение этого времени он имел удовольствие испытать приятные минуты, известные всякому путешественнику, когда в чемодане все уложено и в комнате валяются только веревочки, бумажки да разный сор, когда человек не принадлежит
ни к дороге,
ни к сиденью на месте, видит из окна проходящих плетущихся людей, толкующих об своих гривнах и
с каким-то глупым любопытством поднимающих глаза, чтобы, взглянув на него, опять продолжать свою дорогу,
что еще более растравляет нерасположение духа бедного неедущего путешественника.
Все,
что ни есть, все,
что ни видит он: и лавчонка против его окон, и голова старухи, живущей в супротивном доме, подходящей к окну
с коротенькими занавесками, — все ему гадко, однако же он не отходит от окна.
Ему бы следовало пойти в бабку
с матерней стороны,
что было бы и лучше, а он родился просто, как говорит пословица:
ни в мать,
ни в отца, а в проезжего молодца».
Я поставлю полные баллы во всех науках тому, кто
ни аза не знает, да ведет себя похвально; а в ком я вижу дурной дух да насмешливость, я тому нуль, хотя он Солона заткни за пояс!» Так говорил учитель, не любивший насмерть Крылова за то,
что он сказал: «По мне, уж лучше пей, да дело разумей», — и всегда рассказывавший
с наслаждением в лице и в глазах, как в том училище, где он преподавал прежде, такая была тишина,
что слышно было, как муха летит;
что ни один из учеников в течение круглого года не кашлянул и не высморкался в классе и
что до самого звонка нельзя было узнать, был ли кто там или нет.
Все,
что ни было под начальством его, сделалось страшными гонителями неправды; везде, во всех делах они преследовали ее, как рыбак острогой преследует какую-нибудь мясистую белугу, и преследовали ее
с таким успехом,
что в скором времени у каждого очутилось по нескольку тысяч капиталу.
Прежде он не хотел вступать
ни в какие сношения
с ними, потому
что был не более как простой пешкой, стало быть, немного получил бы; но теперь… теперь совсем другое дело: он мог предложить какие угодно условия.
Черт сбил
с толку обоих чиновников; чиновники, говоря попросту, перебесились и поссорились
ни за
что.
Употребил все тонкие извороты ума, уже слишком опытного, слишком знающего хорошо людей: где подействовал приятностью оборотов, где трогательною речью, где покурил лестью,
ни в каком случае не портящею дела, где всунул деньжонку, — словом, обработал дело, по крайней мере, так,
что отставлен был не
с таким бесчестьем, как товарищ, и увернулся из-под уголовного суда.
Помещики попроигрывались в карты, закутили и промотались как следует; все полезло в Петербург служить; имения брошены, управляются как
ни попало, подати уплачиваются
с каждым годом труднее, так мне
с радостью уступит их каждый уже потому только, чтобы не платить за них подушных денег; может, в другой раз так случится,
что с иного и я еще зашибу за это копейку.
Въезд в какой бы
ни было город, хоть даже в столицу, всегда как-то бледен; сначала все серо и однообразно: тянутся бесконечные заводы да фабрики, закопченные дымом, а потом уже выглянут углы шестиэтажных домов, магазины, вывески, громадные перспективы улиц, все в колокольнях, колоннах, статуях, башнях,
с городским блеском, шумом и громом и всем,
что на диво произвела рука и мысль человека.
Но мы стали говорить довольно громко, позабыв,
что герой наш, спавший во все время рассказа его повести, уже проснулся и легко может услышать так часто повторяемую свою фамилию. Он же человек обидчивый и недоволен, если о нем изъясняются неуважительно. Читателю сполагоря, рассердится ли на него Чичиков или нет, но
что до автора, то он
ни в каком случае не должен ссориться
с своим героем: еще не мало пути и дороги придется им пройти вдвоем рука в руку; две большие части впереди — это не безделица.
Он не участвовал в ночных оргиях
с товарищами, которые, несмотря на строжайший присмотр, завели на стороне любовницу — одну на восемь человек, —
ни также в других шалостях, доходивших до кощунства и насмешек над самою религиею из-за того только,
что директор требовал частого хожденья в церковь и попался плохой священник.
Ему казалось,
что и важничал Федор Федорович уже чересчур,
что имел он все замашки мелких начальников, как-то: брать на замечанье тех, которые не являлись к нему
с поздравленьем в праздники, даже мстить всем тем, которых имена не находились у швейцара на листе, и множество разных тех грешных принадлежностей, без которых не обходится
ни добрый,
ни злой человек.
Иногда случается человеку во сне увидеть что-то подобное, и
с тех пор он уже во всю жизнь свою грезит этим сновиденьем, действительность для него пропадает навсегда, и он решительно
ни на
что не годится.
При ней как-то смущался недобрый человек и немел, а добрый, даже самый застенчивый, мог разговориться
с нею, как никогда в жизни своей
ни с кем, и — странный обман! —
с первых минут разговора ему уже казалось,
что где-то и когда-то он знал ее,
что случилось это во дни какого-то незапамятного младенчества, в каком-то родном доме, веселым вечером, при радостных играх детской толпы, и надолго после того как-то становился ему скучным разумный возраст человека.
Белей и чище снегов были на нем воротнички и манишка, и, несмотря на то
что был он
с дороги,
ни пушинки не село к нему на фрак, — хоть на именинный обед!
Последний хотел было подняться и выехать на дальности расстояний тех мест, в которых он бывал; но Григорий назвал ему такое место, какого
ни на какой карте нельзя было отыскать, и насчитал тридцать тысяч
с лишком верст, так
что Петрушка осовел, разинул рот и был поднят на смех тут же всею дворней.
— Я придумал вот
что. Теперь, покуда новые ревижские сказки не поданы, у помещиков больших имений наберется немало, наряду
с душами живыми, отбывших и умерших… Так, если, например, ваше превосходительство передадите мне их в таком виде, как бы они были живые,
с совершением купчей крепости, я бы тогда эту крепость представил старику, и он, как
ни вертись, а наследство бы мне отдал.