На следующий вечер старший брат, проходя через темную гостиную, вдруг закричал и со всех ног кинулся в
кабинет отца. В гостиной он увидел высокую белую фигуру, как та «душа», о которой рассказывал капитан. Отец велел нам идти за ним… Мы подошли к порогу и заглянули в гостиную. Слабый отблеск света падал на пол и терялся в темноте. У левой стены стояло что-то высокое, белое, действительно похожее на фигуру.
Неточные совпадения
Мы были уверены, что дело идет о наказании, и вошли в угнетенном настроении. В
кабинете мы увидели мать с встревоженным лицом и слезами на глазах. Лицо
отца было печально.
Однажды
отец, выслушав нашу чисто попугайскую утреннюю молитву, собрал нас в своем
кабинете и стал учить ее правильному произношению и смыслу. После этого мы уже не коверкали слов и понимали их значение. Но молитва была холодна и не затрагивала воображения.
Но
отец, которому все это и надоело, и мешало, открыл свою дверь, и оба вошли в
кабинет. Петр без всяких предосторожностей подошел к постели и громко сказал по — польски...
— Ка — кой красивый, — сказала моя сестренка. И нам с братом он тоже очень понравился. Но мать, увидев его, отчего-то вдруг испугалась и торопливо пошла в
кабинет… Когда
отец вышел в гостиную, красивый офицер стоял у картины, на которой довольно грубо масляными красками была изображена фигура бородатого поляка, в красном кунтуше, с саблей на боку и гетманской булавой в руке.
— А — а, — протянул офицер с таким видом, как будто он одинаково не одобряет и Мазепу, и Жолкевского, а затем удалился с
отцом в
кабинет. Через четверть часа оба вышли оттуда и уселись в коляску. Мать и тетки осторожно, но с тревогой следили из окон за уезжавшими. Кажется, они боялись, что
отца арестовали… А нам казалось странным, что такая красивая, чистенькая и приятная фигура может возбуждать тревогу…
Выписка его была обязательна для чиновников, поэтому целые горы «Вестника» лежали у
отца в
кабинете, но кажется, что мой старший брат и я были его единственными и то не особенно усердными читателями.
«…Ее
отец сидел за столом в углублении
кабинета и приводил в порядок бумаги… Пронзительный ветер завывал вокруг дома… Но ничего не слыхал мистер Домби. Он сидел, погруженный в свою думу, и дума эта была тяжелее, чем легкая поступь робкой девушки. Однако лицо его обратилось на нее, суровое, мрачное лицо, которому догорающая лампа сообщила какой-то дикий отпечаток. Угрюмый взгляд его принял вопросительное выражение.
Неточные совпадения
Это было ему тем более неприятно, что по некоторым словам, которые он слышал, дожидаясь у двери
кабинета, и в особенности по выражению лица
отца и дяди он догадывался, что между ними должна была итти речь о матери.
Она, в том темно-лиловом платье, которое она носила первые дни замужества и нынче опять надела и которое было особенно памятно и дорого ему, сидела на диване, на том самом кожаном старинном диване, который стоял всегда в
кабинете у деда и
отца Левина, и шила broderie anglaise. [английскую вышивку.]
— Нет! — говорил он на следующий день Аркадию, — уеду отсюда завтра. Скучно; работать хочется, а здесь нельзя. Отправлюсь опять к вам в деревню; я же там все свои препараты оставил. У вас, по крайней мере, запереться можно. А то здесь
отец мне твердит: «Мой
кабинет к твоим услугам — никто тебе мешать не будет»; а сам от меня ни на шаг. Да и совестно как-то от него запираться. Ну и мать тоже. Я слышу, как она вздыхает за стеной, а выйдешь к ней — и сказать ей нечего.
И вот вечером, тотчас после того, как почтальон принес письма, окно в
кабинете Варавки-отца с треском распахнулось, и раздался сердитый крик:
В назначенный вечер Райский и Беловодова опять сошлись у ней в
кабинете. Она была одета, чтобы ехать в спектакль:
отец хотел заехать за ней с обеда, но не заезжал, хотя было уже половина восьмого.