Неточные совпадения
А в бурные осенние ночи, когда гиганты-тополи качались и гудели
от налетавшего из-за прудов ветра, ужас разливался
от старого зáмка и
царил над всем городом. «Ой-вей-мир!» — пугливо произносили евреи; богобоязненные старые мещанки крестились, и даже наш ближайший сосед, кузнец, отрицавший самое существование бесовской силы,
выходя в эти часы на свой дворик, творил крестное знамение и шептал про себя молитву об упокоении усопших.
— Что ж за глупость! Известно, папенька из сидельцев
вышли, Аксинья Ивановна! — вступается Боченков и, обращаясь к госпоже Хрептюгиной, прибавляет: — Это вы правильно, Анна Тимофевна, сказали: Ивану Онуфричу денно и нощно бога молить следует за то, что он его,
царь небесный, в большие люди произвел. Кабы не бог, так где бы вам родословной-то теперь своей искать? В червивом царстве, в мушином государстве? А теперь вот Иван Онуфрич, поди-кось,
от римских цезарей, чай, себя по женской линии производит!
Елена, задыхаясь
от слез, стала рассказывать, как преследовал ее Вяземский, как наконец
царь взялся ее сосватать за своего любимца и как она в отчаянии отдалась старому Морозову. Прерывая рассказ свой рыданиями, она винилась в невольной измене, говорила, что должна бы скорей наложить на себя руки, чем
выйти за другого, и проклинала свое малодушие.
— Нет, — продолжал он вполголоса, — напрасно ты винишь меня, князь.
Царь казнит тех, на кого злобу держит, а в сердце его не волен никто. Сердце царево в руце божией, говорит Писание. Вот Морозов попытался было прямить ему; что ж
вышло? Морозова казнили, а другим не стало
от того легче. Но ты, Никита Романыч, видно, сам не дорожишь головою, что, ведая московскую казнь, не убоялся прийти в Слободу?
Вскоре
царь вышел из опочивальни в приемную палату, сел на кресло и, окруженный опричниками, стал выслушивать поочередно земских бояр, приехавших
от Москвы и
от других городов с докладами. Отдав каждому приказания, поговорив со многими обстоятельно о нуждах государства, о сношениях с иностранными державами и о мерах к предупреждению дальнейшего вторжения татар, Иоанн спросил, нет ли еще кого просящего приема?