Однажды в это время я
вбежал в спальню матери и увидел отца и мать с заплаканными лицами. Отец нагнулся и целовал ее руку, а она ласково гладила его по голове и как будто утешала в чем-то, как ребенка. Я никогда ранее не видел между отцом и матерью ничего подобного, и мое маленькое сердчишко сжалось от предчувствия.
— Приехал… барыня, приехал! — задыхавшимся голосом прошептала горничная Матрешка,
вбегая в спальню Хионии Алексеевны Заплатиной. — Вчера ночью приехал… Остановился в «Золотом якоре».
Рассказывали потом, что, когда камердинер
вбежал в спальню на сильный звон колокольчика, он нашел Ивана Матвеича не на кровати, а в двух шагах от нее. И будто он сидел на полу, скорчившись, и два раза сряду повторил: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» И будто это были его последние слова. Но я не могу этому верить. С какой стати он заговорил бы по-русски в такую минуту и в таких выражениях!
Из ее бессвязного рассказа я понял следующее: часов в одиннадцать вечера, когда Гаврило Степаныч натирал грудь какой-то мазью, она была в кухне; послышался страшный треск, и она в первую минуту подумала, что это валится потолок или молния разбила дерево.
Вбежав в спальню, она увидела, что Гаврило Степаныч плавал в крови на полу; он имел еще настолько силы, что рукой указал на окно и прошептал:
Неточные совпадения
― Да, сон, ― сказала она. ― Давно уж я видела этот сон. Я видела, что я
вбежала в свою
спальню, что мне нужно там взять что-то, узнать что-то; ты знаешь, как это бывает во сне, ― говорила она, с ужасом широко открывая глаза, ― и
в спальне,
в углу стоит что-то.
— Извольте, сударыня, попробовать! — говорила какая-нибудь из них побойчее,
вбегая в матушкину
спальню и принося небольшую деревянную чашку с какою-то мутною и вонючею жидкостью.
В спальню вбежали три старые горничные, и графиня, чуть живая, вошла и опустилась
в вольтеровы кресла.
Стены, потолок, лампа и ковер на полу замигали ей насмешливо, как бы желая сказать: «Прозевала! прозевала!» Она с плачем бросилась из
спальни, шмыгнула
в гостиной мимо какого-то незнакомого человека и
вбежала в кабинет к мужу.
Наташе показалось, что жизнь окончена, что впереди же один сплошной, непроглядный мрак, когда несколько дней спустя к ней
в спальню вбежала испуганная Арлетта.