Неточные совпадения
Я думаю, многие из оканчивавших испытывают и теперь в
большей или меньшей степени это настроение «последнего года». Образование должно иметь свой культ, подымающий отдельные
знания на высоту общего смысла. Наша система усердно барабанит по отдельным клавишам. Разрозненных звуков до скуки много, общая мелодия отсутствует… Страх, поддерживающий дисциплину, улетучивается с годами и привычкой. Внутренней дисциплины и уважения к школьному строю нет, а жизнь уже заглядывает и манит из-за близкой грани…
Науки не очень интересовали Клима, он хотел знать людей и находил, что роман дает ему
больше знания о них, чем научная книга и лекция. Он даже сказал Марине, что о человеке искусство знает больше, чем наука.
Неточные совпадения
А вот пройди в это время мимо его какой-нибудь его же знакомый, имеющий чин ни слишком
большой, ни слишком малый, он в ту же минуту толкнет под руку своего соседа и скажет ему, чуть не фыркнув от смеха: «Смотри, смотри, вон Чичиков, Чичиков пошел!» И потом, как ребенок, позабыв всякое приличие, должное
знанию и летам, побежит за ним вдогонку, поддразнивая сзади и приговаривая: «Чичиков!
Губернаторша произнесла несколько ласковым и лукавым голосом с приятным потряхиванием головы: «А, Павел Иванович, так вот как вы!..» В точности не могу передать слов губернаторши, но было сказано что-то исполненное
большой любезности, в том духе, в котором изъясняются дамы и кавалеры в повестях наших светских писателей, охотников описывать гостиные и похвалиться
знанием высшего тона, в духе того, что «неужели овладели так вашим сердцем, что в нем нет более ни места, ни самого тесного уголка для безжалостно позабытых вами».
— Зотиха, Марина Петровна, указала нам, — говорили они, и чувствовалось, что для этих людей Марина —
большой человек. Он объяснял это тем, что захолустные, полудикие люди ценят ее деловитый ум, ее
знание жизни.
Интересна была она своим
знанием веселой жизни людей «
большого света», офицеров гвардии, крупных бюрократов, банкиров. Она обладала неиссякаемым количеством фактов, анекдотов, сплетен и рассказывала все это с насмешливостью бывшей прислуги богатых господ, — прислуги, которая сама разбогатела и вспоминает о дураках.
Тут, как осенние мухи, на него налетели чужие, недавно прочитанные слова: «последняя, предельная свобода», «трагизм мнимого всеведения», «наивность
знания, которое, как Нарцисс, любуется собою» — память подсказывала все
больше таких слов, и казалось, что они шуршат вне его, в комнате.