Неточные совпадения
Бог, царь и закон стояли для
него на высоте, недоступной для критики.
Если и сенаторов подкупят сила и деньги, — это дело
их совести, и когда-нибудь
они ответят за это, если не перед царем, то перед
богом…
Что законы могут быть плохи, это опять лежит на ответственности царя перед
богом, —
он, судья, так же не ответственен за это, как и за то, что иной раз гром с высокого неба убивает неповинного ребенка…
— Некоторые философы думают, — сказал
он в другой раз опять за столом, — что
бога нет.
— Это, конечно, заблуждение разума, — сказал отец и прибавил убежденно и несколько торжественно: —
Бог, дети, есть, и
он все видит… все. И тяжко наказывает за грехи…
Но почти до конца своей жизни
он сохранил умственные запросы, и первые понятия, выходящие за пределы известного мне тогда мира, понятия о том, что есть
бог и есть какая-то наука, исследующая природу души и начало мира, мы, дети, получили от этого простодушного полуобразованного человека.
— Молиться, дети, нужно так, чтобы обращаться прямо к
богу… Как будто
он пред вами. Как вы просите о чем-нибудь у меня или у матери.
Усталый, с холодом в душе, я вернулся в комнату и стал на колени в своей кровати, чтобы сказать обычные молитвы. Говорил я
их неохотно, машинально и наскоро… В середине одной из молитв в усталом мозгу отчетливо, ясно, точно кто шепнул в ухо, стала совершенно посторонняя фраза: «
бог…» Кончалась она обычным детским ругательством, каким обыкновенно мы обменивались с братом, когда бывали чем-нибудь недовольны. Я вздрогнул от страха. Очевидно, я теперь пропащий мальчишка. Обругал
бога…
— Что
он? Ушел? Ради
бога: что у вас вышло?
Он говорил что-то мне непонятное, о
боге, которого не хочет продать, и о вере предков.
И
бог Зевес, сиречь директор Киченко, приковаше
его к кавказской скале, сиречь скамье в карцере.
— Распоряжался не
он, а
бог. А
бог знал, что и как надо остановить…
— Ха! В
бога… — отозвался на это капитан. — Про
бога я еще ничего не говорю… Я только говорю, что в писании есть много такого… Да вот, не верите — спросите у
него (капитан указал на отца, с легкой усмешкой слушавшего спор): правду я говорю про этого антипода?
— И все это ничего не значит. У каждого верх над своей головой, а низ — в центре земли… А
бог везде, — вверху, и внизу, и по сторонам. Значит, всюду и можно к
нему обращаться. Слушай, Казимир. Был ты этот раз у Яна?
— Чудак ты, Казимир! — сказал
он. — Я тебя нарочно спросил о Яне. Сомневаешься в
боге, а бабьим сказкам веришь…
Вообще, очень религиозный, отец совсем не был суеверен.
Бог все видит, все знает, все устроил. На земле действуют
его ясные и твердые законы. Глупо не верить в
бога и глупо верить в сны, в нечистую силу, во всякие страхи.
От капитана и
его рассказов осталось у нас после этого смешанное впечатление: рассказы были занимательны. Но
он не верит в
бога, а верит в нечистую силу, которая называется магнетизм и бегает на птичьих лапах. Это смешно.
— Что
он понимает, этот малыш, — сказал
он с пренебрежением. Я в это время, сидя рядом с теткой, сосредоточенно пил из блюдечка чай и думал про себя, что я все понимаю не хуже
его, что
он вообще противный, а баки у
него точно прилеплены к щекам. Вскоре я узнал, что этот неприятный мне «дядя» в Киеве резал лягушек и трупы, не нашел души и не верит «ни в
бога, ни в чорта».
— Нет не пустяки.
Он написал диссертацию: «Мыслит ли
бог?..»
Но эта почва очень скользкая. Вопрос должен быть чисто формальный, поддающийся эрудиции. Храни
бог от намека на действительное, живое и болящее сомнение. Опасно также задеть обрусительную или духовно — чиновничью струнку… Лицо протоиерея делается неприятным, и
он долго не забудет неосторожному вопрошателю…
Матери опять не хотят нас пускать ночевать в саду.
Бог знает, что у
них на уме… Но те, что приходят «на двор» с просьбами, кланяются, целуют руки… А те, что работают у себя на полях, — кажутся такими умелыми и серьезными, но замкнутыми и недоступными…
Я тогда еще верил по — отцовски и думал, что счеты отца сведены благополучно:
он был человек религиозный, всю жизнь молился, исполнял долг, посильно защищал слабых против сильных и честно служил «закону».
Бог признает это, — и, конечно,
ему теперь хорошо.
И говорили это тоже люди «простодушной веры» в
бога и в
его законы. Никогда ни у матери, ни у всей семьи нашей не возникало и тени таких сомнений.
Было поздно, когда студент стал прощаться. Молодежь с девицами
его провожала.
Они удалились веселой гурьбой по переулку, смеясь, перебивая друг друга, делясь новыми аргументами, радостно упраздняя
бога и бессмертие. И долго этот шумливый комок двигался, удаляясь по спящей улице, сопровождаемый лаем деревенских собак.
Неточные совпадения
Осип (принимая деньги).А покорнейше благодарю, сударь. Дай
бог вам всякого здоровья! бедный человек, помогли
ему.
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович!
Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
«Ах, боже мой!» — думаю себе и так обрадовалась, что говорю мужу: «Послушай, Луканчик, вот какое счастие Анне Андреевне!» «Ну, — думаю себе, — слава
богу!» И говорю
ему: «Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне…» «Ах, боже мой! — думаю себе.
Осип. Да так.
Бог с
ними со всеми! Погуляли здесь два денька — ну и довольно. Что с
ними долго связываться? Плюньте на
них! не ровен час, какой-нибудь другой наедет… ей-богу, Иван Александрович! А лошади тут славные — так бы закатили!..