Неточные совпадения
Я, кажется, чувствовал, что «один в лесу» — это, в сущности, страшно, но, как заколдованный, не мог ни двинуться, ни произнести звука и только
слушал то тихий свист, то звон, то смутный говор и вздохи леса, сливавшиеся в протяжную, глубокую, нескончаемую и осмысленную гармонию, в которой улавливались одновременно и общий гул, и отдельные голоса живых гигантов, и колыхания, и тихие поскрипывания красных стволов…
Я с простодушным детским любопытством
слушал, притаившись в густых ветвях, проявления этих незнакомых мне еще бурных чувств.
Становилось как-то жутко
слушать этот несмолкающий, ровный, непонятный крик мертвого железа, протянувшегося в воздухе откуда-то из неведомой столицы, где «живет царь»…
—
Слушай ты… как тебя?.. Если ты… теперь… тронешь хоть одного человека в твоей деревне, то, богом клянусь: тебя под конвоем привезут в город.
Я
слушал, качаясь в воздухе, и мне было жаль какого-то бедного мальчика…
—
Слушайте, дети, вы — русские и с этого дня должны говорить по — русски.
— Хорошо, пусть скажет. Вот
послушай, малый: вот ты, положим, обещал маме всегда ее слушаться… Должен исполнить обещание?..
— Постой, — перебила мать, — теперь
послушай меня. Вот около тебя новое платье (около меня действительно лежало новое платье, которое я с вечера бережно разложил на стуле). Если придет кто-нибудь чужой со двора и захватит… Ты захочешь отнять?..
Отец
слушал чтение очень внимательно, и, когда Гроза окончил, он сказал печально...
—
Слушай, Кучальский… у тебя, верно, случилось какое-нибудь горе?
—
Слушай, Кучальский. Поди с нами. Ведь он не москаль. Буткевич говорит, что он малоросс.
—
Слушай… Что он сказал обо мне: «угроза розог» или «выпороть мерзавца»?
Мы миновали православное кладбище, поднявшись на то самое возвышение дороги, которое когда-то казалось мне чуть не краем света, и откуда мы с братом ожидали «рогатого попа». Потом и улица, и дом Коляновских исчезли за косогором… По сторонам тянулись заборы, пустыри, лачуги, землянки, перед нами лежала белая лента шоссе, с звенящей телеграфной проволокой, а впереди, в дымке пыли и тумана, синела роща, та самая, где я когда-то в первый раз
слушал шум соснового бора…
—
Слушай… Отчего ты… такой?
Он останавливался посредине комнаты и подымал кверху руки, раскидывая ими, чтоб выразить необъятность пространств. В дверях кабинета стояли мать и тетки, привлеченные громким пафосом рассказчика. Мы с братьями тоже давно забрались в уголок кабинета и
слушали, затаив дыхание… Когда капитан взмахивал руками высоко к потолку, то казалось, что самый потолок раздвигается и руки капитана уходят в безграничные пространства.
— И все это ничего не значит. У каждого верх над своей головой, а низ — в центре земли… А бог везде, — вверху, и внизу, и по сторонам. Значит, всюду и можно к нему обращаться.
Слушай, Казимир. Был ты этот раз у Яна?
— Ну, ну? — язвительно поощряет его священник. — Так что же твой англичанин?
Послушаем,
послушаем вместо святых отец газетного англичанина.
— Господа, господа!.. Что вы делаете? — кричит дежурный, первое ответственное лицо в классе, но его не
слушают. Дождь жвачек сыплется ливнем. Кто-то смочил жвачку в чернилах. Среди серых звезд являются сине — черные. Они липнут по стенам, на потолке, попадают в икону…
Другие рабочие смеялись, мы…
слушали.
Он постукивает топориком, курит, сплевывает, не говорит ни слова и внимательно
слушает.
Эпизод этот залег в моей памяти каким-то странным противоречием, и порой, глядя, как капитан развивает перед Каролем какой-нибудь новый план, а тот
слушает внимательно и спокойно, — я спрашивал себя: помнит ли Кароль, или забыл? И если помнит, то винит ли капитана? Или себя? Или никого не винит, а просто носит в душе беспредметную горечь и злобу? Ничего нельзя было сказать, глядя на суховатое морщинистое лицо, с колючей искоркой в глазах и с тонкими губами, сжатыми, точно от ощущения уксуса и желчи…
Порой приезжали более отдаленные соседи помещики с семьями, но это бывало редко и мимолетно. Приезжали, здоровались, говорили о погоде, молодежь
слушала музыку, порой танцовала. Ужинали и разъезжались, чтобы не видаться опять месяцы. Никаких общих интересов не было, и мы опять оставались в черте точно заколдованной усадьбы.
Я
слушаю их с наслаждением странным, томительным, жутким.
Когда в гостиной рокотали клавиши и звуки неслись в открытые окна, Антось останавливался над своей работой, а иногда пробирался в кусты и жадно
слушал.
— Итак, господин Доманевич расскажет нам содержание первого урока… Как мы подошли к определению предмета?
Слушаем.
Я сидел у открытого окна и
слушал.
У него были художественные наклонности, и я охотно
слушал его игру на скрипке.
Студент поучал, девушка
слушала.
В середине спора со двора вошел капитан. Некоторое время он молча
слушал, затем… неожиданно для обеих сторон примкнул к «материалистам».
Я
слушал все это совершенно спокойно, главным образом потому, что не верил ни одному слову, а ту долю его меланхолии, которая действительно слышалась в его голосе, приписывал предстоящей переэкзаменовке по французскому языку…
Читали громко, и даже старики — капитан с женой —
слушали с некоторым благоговением повествования о «новой молодежи».
—
Слушай, — решился я спросить, — над чем ты так смеялся вчера?..