Потом и я начал ставить свои черточки, и увы! — если сосчитать все число дней, которое я провел, как и этот неведомый страдалец, в четырех безмолвных стенах, то их оказалось бы
во много раз больше!
Сила не в том, что человек может связать узлом железную кочергу, и не в том, что он может обладать биллионами и триллионами рублей, и не в том, что может своими солдатами завоевать целый народ, а сила,
во много раз большая всех этих сил, в том, что человек может от всей души простить обидчику, что может воздержаться от желания, если знает, что желание это грешное, может во всякую минуту вспомнить про то, что в нем живет дух божий.
Неточные совпадения
P.S. Я совсем забыла говорить о другой мастерской, — но уж так и быть, в другой
раз. Теперь скажу только, что старшая швейная развилась
больше и потому
во всех отношениях выше той, которую я тебе описывала. В подробностях устройства между ними
много разницы, потому что все применяется к обстоятельствам.
Вспомни же свою мастерскую, разве у вас было
много средств? разве
больше, чем у других?» — «Нет, какие ж у нас были средства?» — «А ведь твои швеи имеют в десять
раз больше удобств, в двадцать
раз больше радостей жизни,
во сто
раз меньше испытывают неприятного, чем другие, с такими же средствами, какие были у вас.
Так случилось и после этого самоубийства. Первым начал Осадчий. Как
раз подошло несколько дней праздников подряд, и он в течение их вел в собрании отчаянную игру и страшно
много пил. Странно: огромная воля этого
большого, сильного и хищного, как зверь, человека увлекла за собой весь полк в какую-то вертящуюся книзу воронку, и
во все время этого стихийного, припадочного кутежа Осадчий с цинизмом, с наглым вызовом, точно ища отпора и возражения, поносил скверными словами имя самоубийцы.
Каждый день я все с бо́льшим удивлением находил, что Олеся — эта выросшая среди леса, не умеющая даже читать девушка —
во многих случаях жизни проявляет чуткую деликатность и особенный, врожденный такт. В любви — в прямом, грубом ее смысле — всегда есть ужасные стороны, составляющие мучение и стыд для нервных, художественных натур. Но Олеся умела избегать их с такой наивной целомудренностью, что ни
разу ни одно дурное сравнение, ни один циничный момент не оскорбили нашей связи.
Конечно, и из них есть плуты, особенно который уж
много силы заберет, но вместе с тем вы возьмите, сколько у него против лакея преимуществ: хозяйственную часть он знает
во сто
раз основательнее, и как сам мужик, так все-таки мужицкую нужду испытал, следовательно,
больше посовестится обидеть какого-нибудь бедняка; потом-с, уваженья в нем
больше, потому что никогда не был к барину так приближен, как какой-нибудь лакей, который господина, может быть, до последней косточки вызнал, — и, наконец, главное: нравственность!