Неточные совпадения
Вот, когда ветер стихал, и погода
становилась яснее,
Дыму и других отпускала болезнь, и
становилось на пароходе веселее.
Матвей закрыл глаза. Анна крестилась под платком и шептала молитвы.
Дыма оглядывался кругом вызывающим взглядом. Он думал, что американцы, сидевшие в вагонах, тоже
станут глазеть на их шапки и свитки и, пожалуй, кидать огрызками бананов. Но, видно, эти американцы были люди серьезные: никто не пялил глаз, никто не усмехался.
Дыме это понравилось, и он немного успокоился…
Ирландец опять подмигнул, похлопал
Дыму по колену, и они, видно, сразу
стали приятели.
Кончили писать,
Дыма стал отирать пот со лба и вдруг остановился с разинутым ртом. Матвей тоже оглянулся, — и у него как-то приятно замерло сердце.
Прежний Матвей уже умер, и умер
Дыма, и умерла ваша прежняя вера, и сердце у вас
станет другое, и иная душа, и чужая молитва…
Когда же он, наконец, разделся и полез к Матвею под одно одеяло, — то Матвей даже отшатнулся, до такой степени самое лицо
Дымы стало чужое.
Ему казалось, что
Дыма становится чужим…
И действительно, со следующего утра
стало заметно, что у Ивана
Дымы начал портиться характер…
Когда он проснулся, то прежде всего, наскоро одевшись, подошел к зеркалу и
стал опять закручивать усы кверху, что делало его совсем не похожим на прежнего
Дыму. Потом, едва поздоровавшись с Матвеем, подошел к ирландцу Падди и
стал разговаривать с ним, видимо, гордясь его знакомством и как будто даже щеголяя перед Матвеем своими развязными манерами. Матвею казалось, однако, что остальные американцы глядят на
Дыму с улыбкой.
— Э! — ответил
Дыма с неудовольствием. — Где Крым, где Рим, а где панская корчма. С какой
стати ты приплел сюда мою покойницу мать? Мне говорят: скажи, я и сказал. А ты как себе хочешь.
Он
стал читать, шевеля губами, о том, как двое молодых людей пришли в Содом к Лоту и как жители города захотели взять их к себе. Потом он поднял голову и начал думать. Он думал о том, что вот они с Дымой как раз такие молодые люди в этом городе. Только у
Дымы сразу
стал портиться характер, и он сам пошел к жителям города…
Но после, когда смех постепенно утих и все принялись горячо обсуждать случившееся, лицо
Дымы стало омрачаться, и через некоторое время он сказал так, что Матвей расслышал ясно его слова...
Американцы
стали тревожно разговаривать между собой и потом, потребовав
Дыму, спрашивали у него, в своем ли разуме его приятель и не грозит ли им ночью от него какая-нибудь опасность.
Дыма сначала послал его к чорту; но Падди пустил ему немного крови из носу, — тогда он сам
стал совать руками, куда попало…
Неточные совпадения
Месяц подымался,
стали озаряться потемки; и все наконец озарилось — и озеро и избы; побледнели огни;
стал виден
дым из труб, осеребренный лучами.
Так и Чичикову заметилось все в тот вечер: и эта малая, неприхотливо убранная комнатка, и добродушное выраженье, воцарившееся в лице хозяина, и поданная Платонову трубка с янтарным мундштуком, и
дым, который он
стал пускать в толстую морду Ярбу, и фырканье Ярба, и смех миловидной хозяйки, прерываемый словами: «Полно, не мучь его», — и веселые свечки, и сверчок в углу, и стеклянная дверь, и весенняя ночь, которая оттоле на них глядела, облокотясь на вершины дерев, из чащи которых высвистывали весенние соловьи.
Уже не видно было за великим
дымом, обнявшим то и другое воинство, не видно было, как то одного, то другого не ставало в рядах; но чувствовали ляхи, что густо летели пули и жарко
становилось дело; и когда попятились назад, чтобы посторониться от
дыма и оглядеться, то многих недосчитались в рядах своих.
А вы — другая
статья: вам бог жизнь приготовил (а кто знает, может, и у вас так только
дымом пройдет, ничего не будет).
На утро
дым один и смрад по нём остался: // Алмаз же вскоре отыскался // И лучшею красой
стал царскому венцу.