Подошел к нам — я думал, что он домине Тумаков и должен нас учить каким наукам — однако же это был просто Тумаков, и показав прежде Петрусе, что писать, потом приступил ко мне."Пишите, — сказал он, — к сему прошению"… Я написал это убийственное, треклятое, погубившее меня тогда и во всю жизнь мою причинявшее мне беды, я написал и кончил все по методу Тумакова. Он собрал наши бумаги, и когда господин
полковник сказал ему:"заготовь же приказ, да скорее", — он пошел от нас.
Полковник вышел уже в сюртуке и гости за ним тоже — поверите ли? — в сюртуках… Но какое нам дело, мы будто и не примечаем. Как вот, послушайте… Господин
полковник сказал:"Зовите же гг. офицеров"… и тут вошло из другой комнаты человек семь офицеров и, не поклонясь никому, даже и нам, приезжим, сели прямо за стол. Можно сказать, учтиво с нами обращались! Может быть, они с господином полковником виделись прежде, но мы же званые… Но хорошо — уселися.
Неточные совпадения
Наконец, когда он объявил, что, бывши в Петербурге, ко всем присматривался и очень ясно видел, что женщины там сидят даже при особах в генеральских рангах, тогда они только вынуждены были сесть, но и сидели себе на уме: когда пан
полковник изволил которую о чем спрашивать, тогда она спешила встать и, поклонясь низко его ясновельможности, опять садилась, не
сказав в ответ ничего.
Тут пан
полковник, привставши,
сказал: «погодите», и пошли.
Пан
полковник, опорожнив кубок, тут же свалился на подушку, не
сказав уже ни слова.
Но когда пан
полковник, даже побожася, уверил батеньку, что они в поход никогда не пойдут, то батенька и согласился остаться в военной службе; но сотничества, за другими охотниками, умевшими особым манером снискивать милости
полковника, батенька никогда не получили и, стыда ради, всегда говорили, что они выше чина ни за что не желают, как подпрапорный, и любили слышать, когда их этим рангом величали, да еще и вельможным, хотя, правду
сказать, подпрапорный, и в сотне"не много мог", а для посторонних и того менее.
Да, кстати
сказать, что этот господин
полковник не то, что пан
полковник: нет той важности, нет амбиции, гонору; ездит один душою на паре лошадей, без конвою, без сурм и бубен; не только сиди, хоть ложись при нем, он слова не
скажет и даже терпеливо сносит, когда противоречат ему.
— Вы погубите его и ту несчастную девушку, на которой жените его,
сказал полковник с жаром. — Лучше определите его в училище, пусть он продолжает учение.
Мы вошли в дом. Солдат
сказал, чтобы мы в первой комнате, пустой, ожидали его высокоблагородие. Что прикажете делать? Мы, Халявские, должны были ожидать; уж не без обеда же уехать, когда он нас звал: еще обиделся бы. Вот мы себе ходим либо стоим, а все одни. Как в другой комнате слышим
полковника, разговаривающего с гостями, и по временам слышим вспоминаемую нашу фамилию и большой хохот.
— Ну, когда умеете, так подпишите же эти бумаги, —
сказал полковник и кликнул: — Тумаков!
скажи им, где и как подписать.
Так вот вам и банкет! Вот вам и званый обед! Мы располагали сейчас ехать домой, чтобы утолить голод, мучащий нас. Могли ли мы, можно
сказать, купавшиеся до сего в масле, молоке и сметане, быть сыты такими флеровыми кушаньями. Вот с того-то времени начал портиться свет. Все начали подражать господину
полковнику в угощеньи, и пошло везде все хуже и хуже…
Как мы собираемся уехать, а тут
полковник подписал какую-то бумажку и, отдав ее Тумакову,
сказал нам:"Ну, молодцы! поздравляю вас царскими солдатами!
Хотя сильные и утеснят нас, как меня господин
полковник, определят в службу, заставят испытывать вся тягости ее, замучат ученьем, изнурят походами, как меня каждые два месяца в поход из роты в штаб и обратно, а то ведь, как я
сказал, пятнадцать верст в один конец; но все же найдутся сострадательные сердца, у кого маменька, у кого тетенька, а где и г. писарь, как мне помогут, да и вырвут из службы — гуляй себе на все четыре стороны!
— Так и есть. Это вы, пан
полковник! —
сказал казак и, подняв руку,
сказал прегромко: — нате же вам, пане Азенко, дулю! — и с этим словом протянул к нему руку с сложенным шишом… Переднее полотнище, как некоею нечистою силою, рассказывали батенька, опустилось и скрыло казака с шишом и все прочее зрелище.
Я говорил: «Не отбирайте у меня, — я привык чулок вязать и на все могу отвечать при вязанье», но прокурор, или то не прокурор, и
полковник сказали, что это невозможно, ибо я должен сосредоточиться, так как от этого многое зависит.
Неточные совпадения
— Это наша аристократия, князь! — с желанием быть насмешливым
сказал московский
полковник, который был в претензии на госпожу Шталь за то, что она не была с ним знакома.
— Посмотрите, —
сказал полковник, глядя в окно, — какая публика собралась вас слушать. — Действительно, под окнами собралась довольно большая толпа.
― Его поздравляли, ―
сказал высокий
полковник. ― Второй Императорский приз; кабы мне такое счастие в карты, как ему на лошадей.
― А! вот и они! ― в конце уже обеда
сказал Степан Аркадьич, перегибаясь через спинку стула и протягивая руку шедшему к нему Вронскому с высоким гвардейским
полковником. В лице Вронского светилось тоже общее клубное веселое добродушие. Он весело облокотился на плечо Степану Аркадьичу, что-то шепча ему, и с тою же веселою улыбкой протянул руку Левину.
— Нет, но как хотите, князь, интересны их учреждения, —
сказал полковник.