Письмо приобщить к делу, подать новое на Петрусю
прошение, просить о бесчестии… но потом и присели, затихли и замолчали, а письмо уничтожили; видно, боялись, что по следствию открылось бы, что Терешка в самом деле ближайший нам родственник…
Неточные совпадения
Подошел к нам — я думал, что он домине Тумаков и должен нас учить каким наукам — однако же это был просто Тумаков, и показав прежде Петрусе, что писать, потом приступил ко мне."Пишите, — сказал он, — к сему
прошению"… Я написал это убийственное, треклятое, погубившее меня тогда и во всю жизнь мою причинявшее мне беды, я написал и кончил все по методу Тумакова. Он собрал наши бумаги, и когда господин полковник сказал ему:"заготовь же приказ, да скорее", — он пошел от нас.
— Пишите вот на этом месте:"к сему
прошению".
Должно было начать ненавистным для меня словом:"к сему
прошению".
Принимаюсь опять писать:"к сему
прошению"(зачем умел я его писать!
Наконец, в конце девятого года продолжения моей тяжбы Горб-Маявецкий объявил мне, что мое дело поступило в Санкт-Петербург (пожалуйте же, помните, что он именно сказал: в Санкт-Петербург) и что мне с ним необходимо ехать туда же. Он будет хлопотать по. делу, а я — для того, чтобы подписывать:"к сему
прошению". Признаюсь, каторжная работа — писать это ужасное слово.
Горб-Маявецкий подумал было, что я и совсем пропал, и недоумевал, как без меня начинать дело, потому что некому было отхватывать:"к сему
прошению"…
Сам же он занялся по моему делу, а я обязан был раз пять в день подписывать ненавистное мне"к сему
прошению".
По приказанию главноуправляющего канцеляриею Его Императорского Величества по принятию
прошений, на Высочайшее Имя приносимых, сим объявляется мещанке Екатерине Масловой, что Его Императорское Величество, по Всеподданнейшему докладу Ему, снисходя к просьбе Масловой, Высочайше повелеть соизволил заменить ей каторжные работы поселением в местах не столь отдаленных Сибири».