Тайные друзья Иоанновы кричали пред домом Ярославовым: «Лучше служить князю московскому, нежели Борецкой; он возвратит изобилие Новуграду: она хочет обратить его в могилу!..» Марфа, гордая, величавая, вдруг упадает на колена, поднимает руки и смиренно молит народ выслушать ее…
Все везде напоминало мне тебя, и часто склонялось твое имя,
тайный друг мой. Это бы и не нужно говорить, потому что оно само собою разумеется…
— До завтра! — прошептала она и осторожно, точно боясь нарушить ночную тишину, обняла меня. — Мы не имеем
тайн друг от друга, я должна сейчас рассказать все маме и сестре… Это так страшно! Мама ничего, мама любит вас, но Лида!
Не могли ничего над ним и предостережения
тайного друга, чтобы он берег себя более всего от себя ж. «Ваша любовь к княжне Лелемико погубит вас, — писал к нему аноним, — она известна уж вашим врагам и служит им важнейшим орудием против вас».
Неточные совпадения
Открою тебе
тайну сердца моего, любезный
друг!
Но как ни строго хранили будочники вверенную им
тайну, неслыханная весть об упразднении градоначальниковой головы в несколько минут облетела весь город. Из обывателей многие плакали, потому что почувствовали себя сиротами и, сверх того, боялись подпасть под ответственность за то, что повиновались такому градоначальнику, у которого на плечах вместо головы была пустая посудина. Напротив,
другие хотя тоже плакали, но утверждали, что за повиновение их ожидает не кара, а похвала.
Дворяне и в большой и в малой зале группировались лагерями, и, по враждебности и недоверчивости взглядов, по замолкавшему при приближении чуждых лиц говору, по тому, что некоторые, шепчась, уходили даже в дальний коридор, было видно, что каждая сторона имела
тайны от
другой.
Этот милый Свияжский, держащий при себе мысли только для общественного употребления и, очевидно, имеющий
другие какие-то,
тайные для Левина основы жизни и вместе с тем он с толпой, имя которой легион, руководящий общественным мнением чуждыми ему мыслями; этот озлобленный помещик, совершенно правый в своих рассуждениях, вымученных жизнью, но неправый своим озлоблением к целому классу и самому лучшему классу России; собственное недовольство своею деятельностью и смутная надежда найти поправку всему этому — всё это сливалось в чувство внутренней тревоги и ожидание близкого разрешения.
Не успела на его глазах совершиться одна
тайна смерти, оставшаяся неразгаданной, как возникла
другая, столь же неразгаданная, вызывавшая к любви и жизни.