Неточные совпадения
В тишине — явственное жужжание колес, как шум воспаленной крови. Кого-то тронули за плечо — он вздрогнул, уронил сверток с бумагами. И слева от меня — другой: читает в газете все одну и ту же, одну и ту же, одну и ту же
строчку, и газета еле заметно дрожит. И я чувствую, как всюду — в колесах, руках, газетах, ресницах — пульс все чаще и, может быть, сегодня, когда я с I
попаду туда, — будет 39, 40, 41 градус — отмеченные
на термометре черной чертой…
Неточные совпадения
Какие это люди
на свете есть счастливые, что за одно словцо, так вот шепнет
на ухо другому, или
строчку продиктует, или просто имя свое напишет
на бумаге — и вдруг такая опухоль сделается в кармане, словно подушка, хоть
спать ложись.
Истина не нужна была ему, и он не искал ее, его совесть, околдованная пороком и ложью,
спала или молчала; он, как чужой или нанятый с другой планеты, но участвовал в общей жизни людей, был равнодушен к их страданиям, идеям, религиям, знаниям, исканиям, борьбе, он не сказал людям ни одного доброго слова, не написал ни одной полезной, непошлой
строчки, не сделал людям ни
на один грош, а только ел их хлеб, пил их вино, увозил их жен, жил их мыслями и, чтобы оправдать свою презренную, паразитную жизнь перед ними и самим собой, всегда старался придавать себе такой вид, как будто он выше и лучше их.
— Не кричите, щуренька, народ смотрит, — сказал я, обходя Павла Ивановича. — Прекратим этот разговор. Это бабий разговор… Скажу вам только три
строчки, и будет с вас. Ездил я к Калининым, потому что скучал и интересовался Наденькой… Она очень интересная девица… Может быть, я и женился бы
на ней, но, узнав, что вы ранее меня
попали в претенденты ее сердца, узнав, что вы к ней неравнодушны, я порешил стушеваться… Жестоко было бы с моей стороны мешать такому хорошему малому, как вы…
Денщик, который был свидетелем смерти Саши, говорил, что покойный вбежал, — не садясь к столу, стоя написал эту
строчку и сейчас же, стоя, выстрелил себе в грудь и
упал ему
на руки.
— Коли интересует, извольте. Так вот этого самого Куглера мы наизусть зубрили и каждую
строчку на себе проверяли. Я помню, как я написал первую повесть, страх
на меня
напал, сомнение. Держал я ее полтора года. А нынче, как только семинариста выгонят за великовозрастие…