Неточные совпадения
Я почти один в доме. Сквозь просолнеченные стены — мне далеко видно вправо и влево и вниз — повисшие в
воздухе, пустые, зеркально повторяющие одна другую комнаты. И только по голубоватой, чуть прочерченной солнечной тушью лестнице медленно скользит вверх тощая,
серая тень. Вот уже слышны шаги — и я вижу сквозь дверь — я чувствую: ко мне прилеплена пластырь-улыбка — и затем мимо, по другой лестнице — вниз…
Игра горела долго, иногда вплоть до темноты, собиралось мещанство, выглядывало из-за углов и ворчало, порядка ради. Воронами летали по
воздуху серые, пыльные лапти, иногда кому-нибудь из нас сильно доставалось, но удовольствие было выше боли и обиды.
То тут, то там, по горе и в лугах являются селенья, солнце сверкает на стеклах окон изб и на парче соломенных крыш, сияют, в зелени деревьев, кресты церквей, лениво кружатся в
воздухе серые крылья мельниц, дым из трубы завода вьется в небо.
Картина была неприятная, сухая и зловещая: стоявшая в
воздухе серая мгла задергивала все небо черным, траурным крепом; солнце висело на западе без блеска, как ломоть печеной репы с пригорелыми краями и тускло медной серединой; с пожелтевших заднепровских лугов не прилетало ни одной ароматной струи свежего воздуха, и вместо запаха чебреца, меруники, богородицкой травки и горчавки, оттуда доносился тяжелый пропаленный запах, как будто там где-то тлело и дымилось несметное количество слеглого сена.
Когда природа вся трепещет и сияет, // Когда её цвета ярки и горячи, // Душа бездейственно в пространстве утопает // И в неге врозь её расходятся лучи. // Но в скромный, тихий день, осеннею погодой, // Когда и
воздух сер, и тесен кругозор, // Не развлекаюсь я смиренною природой, // И немощен её на жизнь мою напор. // Мой трезвый ум открыт для сильных вдохновений, // Сосредоточен я живу в себе самом, // И сжатая мечта зовёт толпы видений, // Как зажигательным рождая их стеклом.
Неточные совпадения
Сидя в углу покойной коляски, чуть покачивавшейся своими упругими рессорами на быстром ходу
серых, Анна, при несмолкаемом грохоте колес и быстро сменяющихся впечатлениях на чистом
воздухе, вновь перебирая события последних дней, увидала свое положение совсем иным, чем каким оно казалось ей дома.
«Там видно будет», сказал себе Степан Аркадьич и, встав, надел
серый халат на голубой шелковой подкладке, закинул кисти узлом и, вдоволь забрав
воздуха в свой широкий грудной ящик, привычным бодрым шагом вывернутых ног, так легко носивших его полное тело, подошел к окну, поднял стору и громко позвонил. На звонок тотчас же вошел старый друг, камердинер Матвей, неся платье, сапоги и телеграмму. Вслед за Матвеем вошел и цирюльник с припасами для бритья.
В
серой, цвета осеннего неба, шубке, в странной шапочке из меха голубой белки, сунув руки в муфту такого же меха, она была подчеркнуто заметна. Шагала расшатанно, идти в ногу с нею было неудобно. Голубой, сверкающий
воздух жгуче щекотал ее ноздри, она прятала нос в муфту.
Шествие замялось. Вокруг гроба вскипело не быстрое, но вихревое движение, и гроб — бесформенная масса красных лент, венков, цветов — как будто поднялся выше; можно было вообразить, что его держат не на плечах, а на руках, взброшенных к небу. Со двора консерватории вышел ее оркестр, и в
серый воздух, под низкое,
серое небо мощно влилась величественная музыка марша «На смерть героя».
Его встретил мягкий, серебряный день. В
воздухе блестела снежная пыль, оседая инеем на проводах телеграфа и телефона, — сквозь эту пыль светило мутноватое солнце. Потом обогнал человек в новеньком светло-сером пальто, в
серой пуховой шляпе, надетой так глубоко, что некрасиво оттопырились уши.