Неточные совпадения
— Как, Юрий Дмитрич!
чтоб я, твой верный слуга, тебя покинул? Да на
то ли я вскормлен отцом и матерью? Нет, родимый, если ты
не можешь идти, так и я
не тронусь с места!
— Нет, — сказал он, — мы
не для
того целовали крест польскому королевичу,
чтоб иноплеменные, как стая коршунов, делили по себе и рвали на части святую Русь! Да у кого бы из православных поднялась рука и язык повернулся присягнуть иноверцу, если б он
не обещал сохранить землю Русскую в прежней ее славе и могуществе?
— Ах ты голова, голова!
То ли теперь время,
чтоб хватать разбойников? Теперь-то им и житье: все их боятся, а ловить их некому. Погляди, какая честь будет этому проезжему: хозяин с него и за постой
не возьмет.
— Теперь, Кирша, — сказал Юрий, — между
тем как я стану угощать дорогого гостя, возьми свою винтовку и посматривай,
чтоб эти молодцы
не воротились. Ну, пан, прошу покорно! Да поторапливайся: мне некогда дожидаться.
— Хорошо, хорошо! — отвечала Власьевна. — Скажи ему,
чтоб он подождал. Анастасья Тимофеевна, — продолжала она, — знаешь ли что, матушка? у нас на селе теперь есть прохожий, про которого и невесть что рассказывают. Уж Кудимыч ли наш
не мудрен, да и
тот перед ним язычок прикусил. Позволь ему, сударыня, словечка два с тобою перемолвить… Да полно же, родная, головкою мотать! Прикажи ему войти.
Наружность его
не имела ничего замечательного: он был небольшого роста, худощав и, несмотря на осанистую свою бороду и величавую поступь,
не походил нимало на важного царедворца; он говорил беспрестанно о покойном царе Феодоре Иоанновиче для
того,
чтоб повторять как можно чаще, что любимым его стряпчим с ключом был Лесута-Храпунов.
— Боярин! — сказал он. — Если б супруга твоя здравствовала,
то, верно б,
не отказалась поднести нам по чарке вина и допустила бы взглянуть на светлые свои очи; так нельзя ли нам удостоиться присутствия твоей прекрасной дочери? У вас, может быть,
не в обычае,
чтоб девицы показывались гостям; но ведь ты, боярин, почти наш брат поляк: дозволь полюбоваться невестою пана Гонсевского.
—
Не взыщи, боярин! Я привык хозяйничать везде, где настоящий хозяин
не помнит, что делает. Мы, поляки, можем и должны желать,
чтоб наш король был царем русским; мы присягали Сигизмунду, но Милославский целовал крест
не ему, а Владиславу. Что будет,
то бог весть, а теперь он делает
то, что сделал бы и я на его месте.
— Пойду, пойду, Федорыч! Я
не в других:
не стану дожидаться,
чтоб меня в шею протолкали. А жаль мне тебя, голубчик, право жаль! То-то вдовье дело!.. Некому тебя ни прибрать, ни приходить!.. Смотри-ка, сердечный, как ты замаран!.. чернехонек!.. местечка беленького
не осталось!.. Эх, Федорыч, Федорыч!..
Не век жить неумойкою! Пора прибраться!.. Захватит гостья немытого, плохо будет!
В храмовые праздники церковный причет обходит обыкновенно все домы своего селения;
не зайти в какую-нибудь избу — значит обидеть хозяина; зайти и
не поесть — обидеть хозяйку; а
чтоб не обидеть ни
того, ни другого, иному церковному старосте или дьячку придется раз двадцать сряду пообедать.
Это невероятно, однако ж справедливо, и мы должны были сделать это небольшое отступление для
того,
чтоб заметить нашим читателям, что нимало
не погрешаем против истины, заставив гостей приказчика почти беспрерывно целый день пить, есть и веселиться.
— Вот то-то,
чтоб маху
не дать. Если мне самому нельзя идти на конюшню,
то хоть его вели сюда привести.
Меж
тем удары калмыцкой плети градом сыпались на Вихря; бешеный конь бил передом и задом; с визгом метался направо и налево, загибал голову,
чтоб схватить зубами своего седока, и вытягивался почти прямо, подымаясь на дыбы; но Кирша как будто бы прирос к седлу и продолжал
не уставая работать нагайкою.
— Ах ты дура неповитая! ну
те ли времена,
чтоб продавать горшок молока по пяти алтын? Мы нигде меньше рубля
не платили.
— И, тетка, на
то в море щука,
чтоб карась
не дремал!
— Да это напрасная предосторожность, — отвечал Юрий. — Мне нечего таиться: я прислан от пана Гонсевского
не с
тем,
чтоб губить нижегородцев. Нет, боярин, отсеки по локоть
ту руку, которая подымется на брата, а все русские должны быть братьями между собою. Пора нам вспомнить бога, Андрей Никитич, а
не то и он нас совсем забудет.
— Что ты, дитятко, побойся бога! Остаться дома, когда дело идет о
том,
чтоб живот свой положить за матушку святую Русь!.. Да если бы и вас у меня
не было, так я ползком бы приполз на городскую площадь.
Это
тот, кто отдал бы тысячу жизней за
то,
чтоб воскликнуть вместе с другими: «Умрем за веру православную и святую Русь!» Несмотря на приглашение боярина Истомы, который, заливаясь слезами, кричал громче всех: «Идем к матушке Москве!» — Юрий
не хотел подойти вместе с ним к Лобному месту.
— Юрий Дмитрич, — сказал Мансуров, — мы дозволяем тебе пробыть завтрашний день в Нижнем Новгороде; но я советовал бы тебе отправиться скорее: завтра же весь город будет знать, что ты прислан от Гонсевского, и тогда,
не погневайся, смотри,
чтоб с тобой
не случилось
того же, что с князем Вяземским. Народ подчас бывает глуп: как расходится, так его ничем
не уймешь.
— И я долго
не верил. Ведь про покойного моего боярина было какое-то пророчество; и так как до сих пор уж многое сбылось,
то я
не брал веры,
чтоб его зарезали, да пришлось наконец поверить.
— А почему знать? может быть, и добьемся толку. Жаль, что со мной народу-то немного, а
то бы я
не выпустил из села ни одной души, пока
не узнал, где теперь их боярин. Статься
не может,
чтоб в целой отчине
не нашлось никого, кто б знал, куда он запропастился.
— Благоразумие
не робость, Тимофей Федорович, — отвечал Туренин. — И ради чего господь одарил нас умом и мыслию, если мы и с седыми волосами будем поступать, как малые дети? Дозволь себе сказать: ты уж
не в меру малоопасен; да вот хоть например: для какой потребы эти два пострела торчат у дверей? Разве для
того,
чтоб подслушивать наши речи.
— Да надо завернуть в Хотьковскую обитель за Настенькой: она уж четвертый месяц живет там у своей тетки, сестры моей, игуменьи Ирины.
Не век ей оставаться невестою, пора уж быть и женою пана Гонсевского; а к
тому ж если нам придется уехать в Польшу,
то как ее после выручить? Хоть, правду сказать, я
не в тебя, Андрей Никитич, и верить
не хочу,
чтоб этот нижегородский сброд устоял против обученного войска польского и такого знаменитого воеводы, каков гетман Хоткевич.
— Вот в этих палатах живал прежде отец Авраамий, — сказал Суета, указав на небольшое двухэтажное строение, прислоненное к ограде. — Да видишь, как их злодеи ляхи отделали: насквозь гляди! Теперь он живет вон в
той связи, что за соборами,
не просторнее других старцев; да он, бог с ним,
не привередлив: была б у него только келья в стороне,
чтоб не мешали ему молиться да писать, так с него и довольно.
— Слава тебе господи! — вскричал Алексей. — Насилу ты за ум хватился, боярин! Ну, отлегло от сердца! Знаешь ли что, Юрий Дмитрич? Теперь я скажу всю правду: я
не отстал бы от тебя, что б со мной на
том свете ни было, если б ты пошел служить
не только полякам, но даже татарам; а как бы знал да ведал, что у меня было на совести? Каждый день я клал по двадцати земных поклонов,
чтоб господь простил мое прегрешение и наставил тебя на путь истинный.
Не прошло пяти минут, как вдруг двери вполовину отворились и небольшого роста старичок, в котором по заглаженным назад волосам а длинной косе нетрудно было узнать приходского дьячка, махнул рукою Милославскому, и когда Алексей хотел идти за своим господином,
то шепнул ему,
чтоб он остался в избе.
Поляки, как слышно, просят только о
том,
чтоб им сдаться нашему воеводе, князю Пожарскому, а
не другому кому.
— Успокойся, Юрий Дмитрич! — сказал Палицын, который, подойдя к Юрию, застал окончание этого разговора. — Анастасья
не произнесет обета расстаться навсегда с тобою. Я должен был сегодня постричь ее и завтра поеду в Хотьковскую обитель, но
не для
того,
чтоб разлучить тебя с супругою, а
чтоб привезти ее сюда и соединить вас навеки.
Неточные совпадения
Да объяви всем,
чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою
не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на свете еще
не было, что может все сделать, все, все, все!
Купцы. Ей-богу! такого никто
не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь.
То есть,
не то уж говоря,
чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец
не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем
не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе, да за дело,
чтоб он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за
то, что
не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша»
не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою голову и на твою важность!
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру,
чтоб он принял без денег; да скажи,
чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин
не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да
чтоб все живее, а
не то, мол, барин сердится. Стой, еще письмо
не готово.
Артемий Филиппович. Смотрите,
чтоб он вас по почте
не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела
не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и
того… как там следует — чтобы и уши
не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.