— Да с полсорока больше своих не дочтемся! Изменники дрались не на живот, а
на смерть: все легли до единого. Правда, было за что и постоять! сундуков-то с добром… серебряной посуды возов с пять, а казны на тройке не увезешь! Наши молодцы нашли в одной телеге бочонок романеи да так-то на радости натянулись, что насилу на конях сидят. Бычура с пятидесятью человеками едет за мной следом, а другие с повозками поотстали.
Неточные совпадения
На половине дороги крестьянская девушка, с испуганным лицом, подбежала к саням приказчика и сказала ему что-то потихоньку; он побледнел как
смерть, подозвал к себе Кудимыча, и вся процессия остановилась. Они довольно долго говорили меж собой шепотом; наконец Кудимыч сказал громким голосом...
Глухой шепот пробежал по толпе; передние стали пятиться назад, задние полезли вперед, следуя народной пословице: «
на людях и
смерть красна», каждый прижимался к своему соседу, и, несмотря
на ужасную тесноту, один Кирша вышел вперед.
— У страха очи велики, боярин! И в щелку пролезешь, как
смерть на носу. Другой похож
на казака; а самый-то главный — детина молодой, русоволосый, высокого роста, лицом бел… или, может статься, так мне показалось: он больно струсил и побледнел как
смерть, когда я припугнул его пистолетом; одет очень чисто, в малиновом суконном кафтане…
— Так, Федорыч, Митя болтает что ему вздумается, а
смерть придет, как бог велит… Ты думаешь — со двора, а голубушка —
на двор: не успеешь стола накрыть… Здравствуй, Дмитрич, — продолжал он, подойдя к Юрию. — И ты здесь попиваешь?.. Ай да молодец!.. Смотри не охмелей!
— Послушай, молодец! — сказал Юрий. — Я не хочу, чтоб ты шел для меня
на верную
смерть. Как можно теперь переходить Волгу!
— Ах, жалость какая! — сказал Кирша, когда Алексей кончил свой рассказ. — Уж если ему было
на роду писано не дожить до седых волос, так пусть бы он умер со славою
на ратном поле:
на людях и
смерть красна, а то, подумаешь, умереть одному, под ножом разбойника!.. Я справлялся о вас в дому боярина Туренина; да он сам мне сказал, что вы давным-давно уехали в Москву.
На ту пору нянюшка Федора стояла также
на крыльце, заметила старуху и доложила о ней боярыне; нищую подозвали, и когда боярыня, вынув из кармана целый алтын, подала ей и сказала: «Молись за здравие именинника!» — то старушка, взглянув пристально
на боярыню и помолчав несколько времени, промолвила: «Ох ты, моя родимая! здоров-то он будет, да уцелеет ли его головушка?..» — «Как так?» — спросила боярыня, побледнев как
смерть.
Однако ж наконец и он унялся ездить
на хутор; после ж его
смерти годов двадцать никто туда не заглядывал, и только в прошлом лете, по приказанию Тимофея Федоровича, починили боярский дом и поисправили все службы.
Узкая, едва заметная тропинка извивалась по болоту; по обеим сторонам ее расстилались, по-видимому, зеленеющие луга; но горе проезжему, который, пленясь их наружностию, решился бы съехать в сторону с грязной и беспокойной дороги: под этой обманчивой зеленой оболочкою скрывалась
смерть, и один неосторожный шаг
на эту бездонную трясину подвергал проезжего неминуемой гибели; увязнув раз, он не мог бы уже без помощи других выбраться
на твердое место: с каждым новым усилием погружался бы все глубже и, продолжая тонуть понемногу, испытал бы
на себе все мучения медленных казней, придуманных бесчеловечием и жестокостию людей.
— Спасибо, добрый Кирша; видно, мне
на роду написано век оставаться твоим должником. Который раз спасаешь ты меня от
смерти?..
— Да, если из двух дорог я выбрал одну и шел по ней всю жизнь мою, то могу ли перед
смертью возвратиться опять
на перепутье?
Ослабевши от сильного душевного потрясения, боярин Кручина опустился
на свое ложе; предвестница близкой
смерти, лихорадочная дрожь пробежала по всем его членам…
Шествие замялось. Вокруг гроба вскипело не быстрое, но вихревое движение, и гроб — бесформенная масса красных лент, венков, цветов — как будто поднялся выше; можно было вообразить, что его держат не на плечах, а на руках, взброшенных к небу. Со двора консерватории вышел ее оркестр, и в серый воздух, под низкое, серое небо мощно влилась величественная музыка марша «
На смерть героя».
Неточные совпадения
Хлестаков. Нет,
на коленях, непременно
на коленях! Я хочу знать, что такое мне суждено: жизнь или
смерть.
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться
на такую честь», — он вдруг упал
на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я
смертью окончу жизнь свою».
Почтмейстер. Знаю, знаю… Этому не учите, это я делаю не то чтоб из предосторожности, а больше из любопытства:
смерть люблю узнать, что есть нового
на свете. Я вам скажу, что это преинтересное чтение. Иное письмо с наслажденьем прочтешь — так описываются разные пассажи… а назидательность какая… лучше, чем в «Московских ведомостях»!
— А потому терпели мы, // Что мы — богатыри. // В том богатырство русское. // Ты думаешь, Матренушка, // Мужик — не богатырь? // И жизнь его не ратная, // И
смерть ему не писана // В бою — а богатырь! // Цепями руки кручены, // Железом ноги кованы, // Спина… леса дремучие // Прошли по ней — сломалися. // А грудь? Илья-пророк // По ней гремит — катается //
На колеснице огненной… // Все терпит богатырь!
Такая рожь богатая // В тот год у нас родилася, // Мы землю не ленясь // Удобрили, ухолили, — // Трудненько было пахарю, // Да весело жнее! // Снопами нагружала я // Телегу со стропилами // И пела, молодцы. // (Телега нагружается // Всегда с веселой песнею, // А сани с горькой думою: // Телега хлеб домой везет, // А сани —
на базар!) // Вдруг стоны я услышала: // Ползком ползет Савелий-дед, // Бледнешенек как
смерть: // «Прости, прости, Матренушка! — // И повалился в ноженьки. — // Мой грех — недоглядел!..»