— Добро, добро, не божись!..
Дай подумать… Ну, слушай же, Григорьевна, — продолжал мужской голос после минутного молчания, — сегодня у нас на селе свадьба: дочь нашего волостного дьяка идет за приказчикова сына. Вот как они поедут к венцу, ты заберись в женихову избу на полати, прижмись к уголку, потупься и нашептывай про себя…
Неточные совпадения
— Да, батюшка! Ей самой некогда перемолвить с тобой словечка, так просила меня… О, ох, родимый! сокрушила ее дочка боярская, Анастасья Тимофеевна. Бог весть, что с ней поделалось: плачет да горюет — совсем зачахла. Боярину прислали из Москвы какого-то досужего поляка — рудомета, что ль?.. не знаю; да и тот толку не добьется. И нашептывал, и заморского зелья
давал, и мало ли чего другого — все проку нет. Уж не с дурного ли глазу ей такая немочь приключилась? Как ты
думаешь, Архип Кудимович?
Покойный твой батюшка —
дай бог ему царство небесное! — не так изволил
думать.
— Да, черт побери!.. — отвечал кто-то сиповатым басом. — Не
дадут соснуть порядком. Я
думал, что недельки на две отделался, — не тут-то было! Боярин посылает меня в ночь на нижегородскую дорогу, верст за сорок.
— Не успел дочери выдать, да уж о правнуках
думаешь! Пустое, сват:
дай господи внука!
— Эх, любезный! и рад бы радостью, да рассуди сам…. Как ты
думаешь, сват, — продолжал приказчик, обращаясь к дьяку, —
дать ли ему промять Вихря или нет?
Но Кирша не опасался ничего: поставленный на въезде караульный,
думая, что сам сатана в виде запорожца мчится к нему навстречу, сотворив молитву, упал ничком наземь. Кирша перелетел на всем скаку через затворенную околицу, и когда спустя несколько минут он обернулся назад, то построенный на крутом холме высокий боярский терем показался ему едва заметным пятном, которое вскоре совсем исчезло в туманной
дали густыми тучами покрытого небосклона.
— И рад бы не
думать, Дмитрич, да думается!.. Вот боярин Шалонский и гадать не гадал, а вдруг отправился, и как же?.. прямехонько туда, куда
дай бог попасть и мне, и тебе, и всякому доброму человеку.
— Ну, ну, уж и отходную затянул! Еще, может, князь твой и не в тюрьме. Тогда и плакать нечего; а коли в тюрьме, так
дай подумать… Слободу-то я хорошо знаю; я туда прошедшего месяца медведя водил, и дворец знаю, все высмотрел; думал себе: когда-нибудь пригодится!.. Постой, дай поразмыслить…
— Ну да, поди ты! стану я о твоих
дамах думать! Чем мне, вдовцу, на них смотреть, так я лучше без всякого греха две водки выпью.
Неточные совпадения
Коробкин.
Дайте мне! Вот у меня, я
думаю, получше глаза. (Берет письмо.)
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я
думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица!
Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Хлестаков. Нет, батюшка меня требует. Рассердился старик, что до сих пор ничего не выслужил в Петербурге. Он
думает, что так вот приехал да сейчас тебе Владимира в петлицу и
дадут. Нет, я бы послал его самого потолкаться в канцелярию.
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот был прост; накинется // Со всей воинской силою, //
Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни
дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!
Крестьяне мало
думали, //
Дав отдохнуть священнику, // Они с поклоном молвили: // «Что скажешь нам еще?»