Неточные совпадения
— Ты, верно, бы этого не сказал, Александр, если
б увидел меня вместе с моею Полиною. А впрочем, нет,
что толку! ты и тогда не понял бы моего счастия, — чувство, которое делает меня блаженнейшим человеком в мире, быть может, показалось бы тебе смешным. Да, мой друг! не прогневайся! оно недоступно для людей с твоим характером.
— Говорят так, а впрочем, не наше дело. Слух также идет,
что будто
б нас… то есть их побили под Бухарестом. Тысяч тридцать наших легло.
Если
б Зарецкой был хорошим физиономистом, то без труда бы заметил,
что, выключая офицера, все гости смотрели на него с каким-то невольным почтением.
Я повторяю вам,
что народная война не спасла
б России, а ускорила
б ее погибель.
Если
б ты любил когда-нибудь, если
б ты знал,
что такое мой друг! в устах обожаемой женщины, если
б ты мог понять, какой мир блаженства заключают в себе эти два простые слова…
— Эх, Ваня, Ваня! Да есть ли земля, где
б поборов не было?
Что вы верите этим нехристям; теперь-то они так говорят, а дай Бонапарту до нас добраться, так последнюю рубаху стащит; да еще заберет всех молодых парней и ушлет их за тридевять земель в тридесятое государство.
— Конечно, батюшка-с, конечно; только — не взыщите на мою простоту — мне сдается,
что и Наполеон-та не затеял бы к нам идти, если
б не думал,
что его примут с хлебом да с солью.
О! если
б лошадь его имела крылья, если
б он мог перескочить чрез эту несносную реку, которая, как будто
б радуясь,
что разделяет двух любовников, крутилась, бушевала и, покрытая пеной, мчалась между крутых берегов своих.
— А я так думаю, — сказала Лидина, —
что это несчастие случилось оттого,
что у вас в России нет ничего порядочного: дороги скверные, а мосты!.. Dieu! quelle abomination! [Боже! Какая мерзость! (франц.)] Если
б вы были во Франции и посмотрели…
— Полно, сестра!
Что, разве мост подломился под вашей каретою? Прошу не погневаться: мост славной и строен по моему рисунку; а вот если
б в твоей парижской карете дверцы притворялись плотнее, так дело-то было бы лучше. Нет, матушка, я уверен,
что наш губернатор полюбуется на этот мостик… Да, кстати! Меня уведомляют,
что он завтра приедет в наш город; следовательно, послезавтра будет у меня обедать.
— Но
что бы вы сделали, если
б я говорила не шутя? Если
б в самом деле от этого зависело все счастие моей жизни?
— Да, да! человеколюбивое! а эти заведения нынче в ходу, любезный. Почему знать?.. От губернатора пойдет и выше, а там… Да
что загадывать;
что будет, то и будет… Ну, теперь рассуди милостиво! Если
б я стал показывать пустую больницу, кого бы удивил? Ведь дом всякой выстроить может, а надпись сделать не фигура.
— Chére enfant!.. — вскричала она, —
что с тобой сделалось?.. Ах, она ничего не чувствует!.. Полюбуйтесь, сударь!.. вот следствия вашего упрямства… Полина, друг мой!.. Боже мой! она не приходит в себя!.. Нет, вы не человек, а чудовище!.. Стоите ли вы любви ее!.. О, если
б я была на ее месте!.. Ah, mon dieu! [Ах, бог мой! (франц.)] она не дышит… она умерла!.. Подите прочь, сударь, подите!.. Вы злодей, убийца моей дочери!..
— Посмотри,
что это там за французской цепью против огонька мелькнуло? Как будто
б верховой… вон опять!.. видишь?
— Не знаю,
что вперед, а теперь это самое лучшее средство поровнять наши силы. Да вот, например, у меня всего сотни две молодцов; а если
б вы знали, сколько они передушили французов; до сих пор уж человек по десяти на брата досталось. Правда, народ-то у меня славный! — прибавил артиллерийской офицер с ужасной улыбкою, — всё ребята беспардонные; сантиментальных нет!
Если
б им от этого было легче, то так бы уж и быть; а то
что толку?
— Странно! — сказал Зарецкой, прочтя прокламацию московского генерал-губернатора. — Судя по этому, должно думать,
что под Москвою будет генеральное сражение; и если
б я знал это наверное, то непременно бы воротился; но, кажется, движения наших войск доказывают совершенно противное.
— Говорят,
что этот француз полковник и граф. Да если
б он был и маркграф какой, так срамота-то все не меньше. Господи боже мой! Француз, кровопийца наш!..
Что и говорить! стыд и бесчестье всей нашей губернии!
— И, батюшка! Да
что мне за радость сгореть вместе с вами? — отвечал хладнокровно купец. — А если
б мне и пришла такая дурь в голову, так неужели вы меня смертью запугаете? Ведь умирать-то все равно.
—
Что можно сказать? Мне кажется, на ваш вопрос отвечать очень легко: вероятно, этот гражданин более ненавидит врагов своего отечества,
чем любит свой собственный дом. Вот если
б московские жители выбежали навстречу к нашим войскам, осыпали их рукоплесканиями, приняли с отверстыми объятиями, и вы спросили бы русских: какое имя можно дать подобным гражданам?.. то, без сомнения, им отвечать было бы гораздо затруднительнее.
— Вишь какие прихотники! — сказал один осанистый крестьянин в синем кафтане, — трескали
б, разбойники, то,
что дают. Ведь матушка-рожь кормит вceх дуpаков, a пшеничка по выбору.
— А если
б и дали, — возразил Рославлев, — так не грешно ли вам будет выдать руками жен и детей ваших? Эх, братцы! уж если вы начали служить верой и правдой царю православному, так и дослуживайте!
Что нам считать, много ли их? Наше дело правое — с нами бог!
Знаете ли, товарищи,
что если
б этот кирасир не был нашим неприятелем, то я поменялся бы с ним крестами?
— Боже мой! — вскричал он наконец, —
что сказал бы неверующий, если
б он так же, как я, видел последние ваши минуты?
— Несчастные! — продолжал он после короткого молчания, — если
б они знали,
чего им стоит их утешенное самолюбие?
Так говорит сам Наполеон, так говорят почти все французские писатели; а есть люди (мы не скажем, к какой они принадлежат нации), которые полагают,
что французские писатели всегда говорят правду — даже и тогда, когда уверяют,
что в России нет соловьев; но есть зато фрукт величиною с вишню, который называется арбузом;
что русские происходят от татар, а венгерцы от славян;
что Кавказские горы отделяют Европейскую Россию от Азиатской;
что у нас знатных людей обыкновенно венчают архиереи;
что ниема глебониш пописко рюскоф — самая употребительная фраза на чистом русском языке;
что название славян происходит от французского слова esclaves [рабы] и
что, наконец, в 1812 году французы били русских, когда шли вперед, били их же, когда бежали назад; били под Москвою, под Тарутиным, под Красным, под Малым Ярославцем, под Полоцком, под Борисовым и даже под Вильною, то есть тогда уже, когда некому нас было бить, если
б мы и сами этого хотели.
Ты не знаешь, к
чему способна эта необыкновенная женщина: она скорей рассталась бы с своим мужем, если
б он был счастлив.
— А я бы не дал за это ни гроша, — сказал Зарядьев. — Дело другое, если
б я мог размозжить ему голову… Неугомонный! буян!.. Ну
что прибыли,
что он ворвался в траншеи с сотнею солдат?.. Эка потеха!.. терять людей из одного удальства!..
Небольшой круглый стол был накрыт для одного меня; на нем стояла дорогая серебряная миска, два покрытых блюда, также серебряных, два граненых графина с водою, и на фарфоровой прекрасной тарелке лежал маленькой ломтик хлеба, так ровно, так гладко и так красиво отрезанный,
что можно было им залюбоваться, если
б он не был чернее сапожной ваксы.
— Справились бы вы с ним без меня! — перервал охриплый, отвратительный бас. — Да, да, ребята! если
б я не подоспел в пору, так вам бы жутко пришло. А
что? каково я хватил его рогатиною? Небось — не промахнулся.
— Хорошо, господа, хорошо! — сказал он, наконец, — пускай срамят этой несправедливостью имя французских солдат. Бросить в тюрьму по одному подозрению беззащитного пленника, — quelle indignité [какая гнусность! (франц.)]. Хорошо, возьмите его, а я сейчас поеду к Раппу: он не жандармской офицер и понимает,
что такое честь. Прощайте, Рославлев! Мы скоро увидимся. Извините меня! Если
б я знал,
что с вами будут поступать таким гнусным образом, то велел бы вас приколоть, а не взял бы в плен. До свиданья!
К тому ж вам будет полная свобода; в вашей комнате все стены капитальные: вы можете шуметь, петь, кричать, одним словом, делать все,
что вам угодно; вы этим никого не обеспокоите, и даже, если
б вам вздумалось, — прибавил с улыбкою Рено, — сделать этого купца поверенным каких-нибудь сердечных тайн, то не бойтесь: никто не подслушает имени вашей любезной.
— Да, чуть было вы не заснули таким крепким сном,
что не проснулись бы и тогда, если
б мы взорвали на воздух весь Данциг. Вспомните хорошенько — недели две тому назад…
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь это вам кажется только,
что близко; а вы вообразите себе,
что далеко. Как бы я был счастлив, сударыня, если
б мог прижать вас в свои объятия.
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо,
что у вас больные такой крепкий табак курят,
что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если
б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли,
что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери?
Что? а?
что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если
б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Он не посмотрел бы на то,
что ты чиновник, а, поднявши рубашонку, таких бы засыпал тебе,
что дня
б четыре ты почесывался.
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры:
чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было
б с ними изъясняться: он по-русски ни слова не знает.