Неточные совпадения
— Я вам порукою, что, хорошо, — сказал один смугловатый и
толстый офицер в черкесской бурке. — Его везли в Москву для Раппа; а говорят, этот лихой
генерал также терпеть не может дурного вина, как не терпит трусов.
Бедный Рено простоял полчаса разиня рот на одном месте, и когда, возвратясь в Данциг, доложил об этом Раппу, то едва унес ноги:
генерал взбесился; с Дерикуром чуть не сделалось удара, а
толстый Папилью, вспомня, что он несколько раз дружески разговаривал с этим Дольчини, до того перепугался, что слег в постелю.
Вслед за этими целая толпа помещиков, окружавшая
толстого генерала, поспешно приблизилась к Левину. Помещики, очевидно, искали места переговорить так, чтоб их не слышали.
Здесь он является поочередно и
толстым генералом с одышкой, и полковым командиром, и штабс-капитаном Глазуновым, и фельдфебелем Тарасом Гавриловичем, и старухой хохлушкой, которая только что пришла из деревни и «восемнадцать лит москалив не бачила», и кривоногим, косым рядовым Твердохлебом, и плачущим ребенком, и сердитой барыней с собачкой, и татарином Камафутдиновым, и целым батальоном солдат, и музыкой, и полковым врачом.
Что-то все больше распадалось. Рушились преграды, которые, казалось, были крепче стали.
Толстый генерал, вышедши из коляски, сердито кричал на поручика. Поручик возражал. Спор разгорался. Вокруг стояла кучка офицеров. Я подъехал. Поручик, бледный и взволнованный, задыхаясь, говорил:
Неточные совпадения
Так мысль ее далече бродит: // Забыт и свет и шумный бал, // А глаз меж тем с нее не сводит // Какой-то важный
генерал. // Друг другу тетушки мигнули, // И локтем Таню враз толкнули, // И каждая шепнула ей: // «Взгляни налево поскорей». — // «Налево? где? что там такое?» — // «Ну, что бы ни было, гляди… // В той кучке, видишь? впереди, // Там, где еще в мундирах двое… // Вот отошел… вот боком стал… — // «Кто?
толстый этот
генерал?»
— Господа. Его сиятельс… — старик не договорил слова, оно окончилось тихим удивленным свистом сквозь зубы. Хрипло, по-медвежьи рявкая, на двор вкатился грузовой автомобиль, за шофера сидел солдат с забинтованной шеей, в фуражке, сдвинутой на правое ухо, рядом с ним — студент, в автомобиле двое рабочих с винтовками в руках, штатский в шляпе, надвинутой на глаза, и
толстый, седобородый
генерал и еще студент. На улице стало более шумно, даже прокричали ура, а в ограде — тише.
Зачем я встречал у него дикого Американца
Толстого и дикого генерал-адъютанта Шилова, уничтожавшего просвещение в Польше?
— Вы их еще не знаете, — говаривала она мне, провожая киваньем головы разных
толстых и худых сенаторов и
генералов, — а уж я довольно на них насмотрелась, меня не так легко провести, как они думают; мне двадцати лет не было, когда брат был в пущем фавёре, императрица меня очень ласкала и очень любила.
Генерал, задыхаясь, садится на
толстое бревно. Садимся и мы. Даем по папироске поселенцам, которые не смеют сесть.