Неточные совпадения
Он взял за руку француза и, отойдя к окну, сказал ему вполголоса несколько слов. На лице
офицера не заметно было ни малейшей перемены; можно было подумать, что он разговаривает с знакомым человеком о хорошей погоде или дожде. Но пылающие щеки защитника европейского образа войны, его беспокойный, хотя гордый и решительный вид — все доказывало, что дело
идет о назначении места и времени для объяснения, в котором красноречивые фразы и логика ни к чему не служат.
Вот его превосходительство обиделся, зашумел, закричал;
офицер стал извиняться; но посланник не хотел слышать никаких извинений и поднял такой штурм, как будто б дело
шло о чести всей Франции.
— Тогда я носил мундир, mon cher! А теперь во фраке хочу посибаритничать. Однако ж знаешь ли, мой друг? Хоть я не очень скучаю теперешним моим положением, а все-таки мне было веселее, когда я служил. Почему знать? Может быть, скоро понадобятся
офицеры; стоит нам поссориться с французами… Признаюсь, люблю я этот милый веселый народ; что и говорить, славная нация! А как подумаешь, так надобно с ними порезаться: зазнались, разбойники! Послушай, Вольдемар: если у нас будет война, я
пойду опять в гусары.
Офицер приподнял свою фуражку и
пошел скорыми шагами по тропинке, которая
шла к противуположной стороне зверинца.
— Постой, братец, я
пойду поговорю с ним вместе. Что ты так нахмурился, князь? — продолжал Зарецкой, подойдя к
офицеру, закутанному в плаще.
— По местам, господа! — закричал Зарядьев пехотным
офицерам, которые спокойно завтракали, сидя на пушечном лафете. — Зарецкой, — продолжал он, —
пойдем к нам в колонну — до вас еще долго дело не дойдет.
— То-то и дело, что нет — провал бы ее взял, проклятую! Так и есть! конная артиллерия. Слушайте, ребята! если кто хоть на волос высунется вперед — боже сохрани! Тихим шагом!.. Господа
офицеры!
идти в ногу!.. Левой, правой… раз, два!..
— А вот изволишь видеть: вчерась я
шел от свата Савельича так около сумерек; глядь — у самых Серпуховских ворот стоит тройка почтовых, на телеге лежит раненый русской
офицер, и слуга около него что-то больно суетится. Смотрю, лицо у слуги как будто бы знакомое; я подошел, и лишь только взглянул на
офицера, так сердце у меня и замерло! Сердечный! в горячке, без памяти, и кто ж?.. Помнишь, Андрей Васьянович, месяца три тому назад мы догнали в селе Завидове проезжего
офицера?
Конвой, состоящий из полуроты пехотных солдат,
шел позади, а сбоку ехал на казацкой лошади начальник их, толстый, лет сорока
офицер, в форменном армейском сюртуке; рядом с ним ехали двое русских
офицеров: один раненный в руку, в плаще и уланской шапке; другой в гусарском мундире, фуражке и с обвязанной щекою.
— А по-твоему, лучше бы, — возразил пехотной
офицер, — чтоб они
шли как попало.
— Ну что ты смеешься, Сборской? — сказал гусарской
офицер. — Зарядьев прав: он любит дисциплину и порядок, зато, посмотри, какая у него рота; я видел ее в деле — молодцы! под ядрами в ногу
идут.
— Сейчас отправляюсь, — отвечал Зарядьев. —
Слава богу! развязался с моими пленными: их ведет ополченный
офицер.
— Я вышел сегодня из Перервы, а куда
иду, еще сам не знаю. Вот изволите видеть, господин
офицер: меня забирает охота подраться также с французами.
— Вот, кажется, сам император, — вскричал один из
офицеров. —
Слава богу, он решился, наконец, оставить Кремль.
— Скажи ему, брат, чтоб он поторапливался: мы здесь слишком близко от неприятеля. —
Офицер в бурке встал и
пошел к толпе пленных, которых обезоруживали и строили в колонну.
Офицеры на радостях затеяли пирушку: самовар закипел,
пошла попойка, явились песельники и грянули хором авангардную песню, сочиненную одним из наших воинов-поэтов.
— Я и
офицеры мои всегда готовы оказывать вашему величеству всевозможные знаки почтения; но фуражиров ваших всегда будем брать в плен и всегда разбивать колонны, которые вы станете
посылать для их прикрытия.
— А, Рено! bonjour, mon ami! — закричал Папилью,
идя навстречу к жандармскому
офицеру, который вошел в кофейную лавку. — Ну, нет ли чего-нибудь новенького?
— Пугнул!.. Эка фигура! — подкрался втихомолку; а как моя рота выстроилась да
пошла катать, так и давай бог ноги! Что за
офицер? дрянь! Прежде был разбойником, а теперь беглый.
Многие из французских
офицеров плакали; другие, стараясь показывать совершенное равнодушие, курили трубки,
идя перед своими взводами.
Но это все неважное: где же важное? А вот: 9-го октября, после обеда, сказали, что едут гокейнсы. И это не важность: мы привыкли. Вахтенный
офицер посылает сказать обыкновенно К. Н. Посьету. Гокейнсов повели в капитанскую каюту. Я был там. «А! Ойе-Саброски! Кичибе!» — встретил я их, весело подавая руки; но они молча, едва отвечая на поклон, брали руку. Что это значит? Они, такие ласковые и учтивые, особенно Саброски: он шутник и хохотун, а тут… Да что это у всех такая торжественная мина; никто не улыбается?
— «Папа, говорит, я разбогатею, я в
офицеры пойду и всех разобью, меня царь наградит, я приеду, и тогда никто не посмеет…» Потом помолчал да и говорит — губенки-то у него всё по-прежнему вздрагивают: «Папа, говорит, какой это нехороший город наш, папа!» — «Да, говорю, Илюшечка, не очень-таки хорош наш город».
Извилистая стежка, протоптанная пешеходами, пересекала большое свекловичное поле. Вдали виднелись белые домики и красные черепичные крыши города.
Офицеры пошли рядом, сторонясь друг от друга и ступая по мясистой, густой, хрустевшей под ногами зелени. Некоторое время оба молчали. Наконец Николаев, переведя широко и громко, с видимым трудом, дыхание, заговорил первый:
Неточные совпадения
Я не люблю церемонии. Напротив, я даже стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только выйду куда-нибудь, уж и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович
идет!» А один раз меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После уже
офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли за главнокомандующего».
Правдин. Не бойтесь. Их, конечно, ведет
офицер, который не допустит ни до какой наглости.
Пойдем к нему со мной. Я уверен, что вы робеете напрасно.
Это от того
офицера, который искал на тебе жениться и за которого ты сама
идти хотела.
Народ, доктор и фельдшер,
офицеры его полка, бежали к нему. К своему несчастию, он чувствовал, что был цел и невредим. Лошадь сломала себе спину, и решено было ее пристрелить. Вронский не мог отвечать на вопросы, не мог говорить ни с кем. Он повернулся и, не подняв соскочившей с головы фуражки,
пошел прочь от гипподрома, сам не зная куда. Он чувствовал себя несчастным. В первый раз в жизни он испытал самое тяжелое несчастие, несчастие неисправимое и такое, в котором виною сам.
Слава Богу, поутру явилась возможность ехать, и я оставил Тамань. Что сталось с старухой и с бедным слепым — не знаю. Да и какое дело мне до радостей и бедствий человеческих, мне, странствующему
офицеру, да еще с подорожной по казенной надобности!..