Неточные совпадения
— Нет, княгиня, я не
пью чаю после обеда, —
отвечал Рославлев, садясь на один из порожних стульев.
— О, нет! напротив, княгиня! —
отвечал путешественник. — Il est charmant! [Он очарователен! (франц.)]
Пей, мой друг,
пей!
— Что, брат, —
отвечал Андрей, почесывая в голове, — оно бы и так, да, слышь ты, он баил, что исправников не
будет и бары-то не станут над нами ломаться.
— Здоров, братец! —
отвечал Ижорской, — что ему делается?.. Постой-ка?.. Слышишь?.. Никак тяфкнула?.. Нет, нет!.. Он
будет сюда с нашими барынями… Чудак!.. поверишь ли? не могу его уговорить поохотиться со мною!.. Бродит пешком да ездит верхом по своим полям, как будто бы некому, кроме его, присмотреть за работою; а уж читает, читает!..
— А с нею и меня, —
отвечал Сурской, — судя по тому, как трудно мне
было одному выбраться на берег. Нет сомнения, что я не спас бы Ольгу Николаевну, а утонул бы с нею вместе!
— Кто может предузнать, —
отвечал Рославлев, — до чего дойдет ожесточение русских, когда в глазах народа убийство и мщение превратятся в добродетели, и всякое сожаление к французам
будет казаться предательством и изменою.
— Почему знать? —
отвечал со вздохом Рославлев, — По крайней мере я почти уверен, что долго еще не
буду ее мужем. Скажите, могу ли я обещать, что не пойду служить даже и тогда, когда французы внесут войну в сердце России?
Известное слово одного француза, который на вопрос, какой он нации,
отвечал, что имеет честь
быть французом, — не самохвальство, а самое истинное выражение чувств каждого из его соотечественников; и если это порок, то, признаюсь, от всей души желаю, чтоб многие из нас, рабски перенимая все иностранные моды и обычай, заразились бы наконец и этим иноземным пороком.
— Да с чем попало, —
отвечал Буркин. — У кого
есть ружье — тот с ружьем; у кого нет — тот с рогатиной. Что в самом деле!.. Французы-то о двух, что ль, головах? Дай-ка я любого из них хвачу дубиною по лбу — небось не встанет.
Рославлев, не
отвечая ничего, отодвинул чайник от огня. Зарецкой вынул из вьюка сахар, два серебряных стакана, фляжку с ромом, и через минуту горячий пунш
был готов. Подавая один стакан своему приятелю, Зарецкой сказал...
— Как же! —
отвечал Зарядьев, — он и прежде не хотел говорить с нашим братом, а теперь, чай, к нему и доступу не
будет.
— Господа офицеры! — сказал Блесткин, подскакав к батарее, — его превосходительство приказал вам
быть в готовности, и если французы откроют по вас огонь, то сейчас
отвечать.
— Не бойся! Я умру не от нее. Ступай скорее! Ямщик, который нас привез, верно, еще не уехал. Чтоб чрез полчаса нас здесь не
было. Ни слова более! — продолжал Рославлев, замечая, что Егор готовился снова возражать, — я приказываю тебе! Постой! Вынь из шкатулки лист бумаги и чернильницу. Я хочу, я должен
отвечать ей. Теперь ступай за лошадьми, — прибавил он, когда слуга исполнил его приказание.
— О, в этом вы можете
быть уверены, —
отвечал Рославлев, и глаза его заблистали бешенством. — Ах! если б я мог утонуть в крови этих извергов!..
— Верст десять
будет, батюшка! —
отвечала старуха, поглядывая подозрительно на проезжего, который, войдя в избу, не перекрестился на передний угол и стоял в шапке перед иконами.
— Как не
быть, кормилец! —
отвечала с низким поклоном старуха. — Милости просим, покушайте на здоровье! — продолжала она, положа на стол большой каравай хлеба и подавая им два деревянные расписные стакана.
Миронов свистнул; ему
отвечали тем же, и человек десять казаков высыпали навстречу путешественникам: это
был передовой пикет летучего отряда, которым командовал артиллерийский офицер.
— Да разве вы забыли, что этот татарин, на мой вопрос: как примут нас московские жители,
отвечал, что вряд ли сделают нам встречу; но что освещение в городе непременно
будет.
— Что можно сказать? Мне кажется, на ваш вопрос
отвечать очень легко: вероятно, этот гражданин более ненавидит врагов своего отечества, чем любит свой собственный дом. Вот если б московские жители выбежали навстречу к нашим войскам, осыпали их рукоплесканиями, приняли с отверстыми объятиями, и вы спросили бы русских: какое имя можно дать подобным гражданам?.. то, без сомнения, им
отвечать было бы гораздо затруднительнее.
Рославлев не
отвечал ни слова; казалось, он боролся с самим собою. Вдруг сверкающие глаза его наполнились слезами, он закрыл их рукою, бросил пистолет, и прежде чем Зарецкой успел поднять его и сесть на лошадь, Рославлев
был уже у стен Донского монастыря.
— Ни на одном не
было, Терентий Иваныч! —
отвечал сотник, — я сам видел.
— Карл Двенадцатый заходил еще далее, —
отвечал спокойно русской генерал, — он
был в Полтаве.
Надобно
было все это видеть и привыкнуть смотреть на это, чтоб постигнуть наконец, с каким отвращением слушает похвалы доброму сердцу и чувствительности императора французов тот, кто
был свидетелем сих ужасных бедствий и знает адское восклицание Наполеона: »Солдаты?.. и, полноте! поговоримте-ка лучше о лошадях!» [Так
отвечал Наполеон одному из генералов, который стал ему докладывать о бедственном положении его солдат.
— Честь имею донести, — сказал Двинской, опустя руки по швам, — что я, обходя цепь, протянутую по морскому берегу, заметил шагах в пятидесяти от него лодку, которая плыла в Данциг; и когда гребцы, несмотря на оклик часовых, не
отвечали и не останавливались, то я велел закричать лодке причаливать к берегу, а чтоб приказание
было скорее исполнено, скомандовал моему рунду приложиться.
— Постой, дай прежде
выпить, —
отвечал грубый голос. — Гей, водки!
Рославлеву нетрудно
было понять настоящий смысл этой фразы; он
отвечал вежливо, что, кажется, видел его однажды в «Французском кафе», и, не продолжая разговора, расположился молча на другом стуле.
Рославлев не
отвечал ни слова; все внимание его
было устремлено на адрес письма, написанный рукою, которая некогда
была ему так знакома и мила.
Неточные совпадения
Хозяйка не
ответила. // Крестьяне, ради случаю, // По новой чарке
выпили // И хором песню грянули // Про шелковую плеточку. // Про мужнину родню.
— У нас забота
есть. // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила от еды. // Ты дай нам слово крепкое // На нашу речь мужицкую // Без смеху и без хитрости, // По правде и по разуму, // Как должно
отвечать, // Тогда свою заботушку // Поведаем тебе…
Софья. Подумай же, как несчастно мое состояние! Я не могла и на это глупое предложение
отвечать решительно. Чтоб избавиться от их грубости, чтоб иметь некоторую свободу, принуждена
была я скрыть мое чувство.
— Об этом мы неизвестны, —
отвечали глуповцы, — думаем, что много всего должно
быть, однако допытываться боимся: как бы кто не увидал да начальству не пересказал!
— Если вы изволите
быть в нем настоятельницей, то я хоть сейчас готов дать обет послушания, — галантерейно
отвечал Грустилов.