Неточные совпадения
Смотрите,
в грозной красоте,
Воздушными полками,
Их
тени мчатся
в высоте
Над нашими
шатрами…
О Святослав, бич древних лет,
Се твой полёт орлиный.
«Погибнем! мёртвым срама нет!» —
Гремит перед дружиной.
И ты, неверных страх, Донской,
С четой двух соименных,
Летишь погибельной грозой
На рать иноплеменных.
Но кто сей рьяный великан,
Сей витязь полуночи?
Друзья, на спящий вражий стан
Вперил он страшны очи;
Его завидя
в облаках,
Шумящим, смутным роем
На снежных Альпов высотах
Взлетели
тени с воем;
Бледнеет галл, дрожит сармат
В шатрах от гневных взоров.
О горе! горе, супостат!
То грозный наш Суворов.
Наш Фигнер старцем
в стан врагов
Идёт во мраке ночи;
Как
тень прокрался вкруг
шатров,
Всё зрели быстры очи…
И стан ещё
в глубоком сне,
День светлый не проглянул —
А он уж, витязь, на коне.
Уже с дружиной грянул.
Сеславин — где ни пролетит
С крылатыми полками:
Там брошен
в прах и меч, и щит,
И устлан путь врагами.
Неточные совпадения
Он видит: Терек своенравный // Крутые роет берега; // Пред ним парит орел державный, // Стоит олень, склонив рога; // Верблюд лежит
в тени утеса, //
В лугах несется конь черкеса, // И вкруг кочующих
шатров // Пасутся овцы калмыков, // Вдали — кавказские громады: // К ним путь открыт. Пробилась брань // За их естественную грань, // Чрез их опасные преграды; // Брега Арагвы и Куры // Узрели русские
шатры.
На зеленом, цветущем берегу, над темной глубью реки или озера,
в тени кустов, под
шатром исполинского осокоря или кудрявой ольхи, тихо трепещущей своими листьями
в светлом зеркале воды, на котором колеблются или неподвижно лежат наплавки ваши, — улягутся мнимые страсти, утихнут мнимые бури, рассыплются самолюбивые мечты, разлетятся несбыточные надежды!
В один знойный летний день, когда душно было сидеть и
в избе, и
в палатке, и
в калмыцкой кибитке, несмотря на то, что боковые кошмы были подняты и воздух свободно проходил сквозь решетчатые стенки войлочного
шатра, семейство Болдухиных сидело с несколькими посетителями
в тени своей избы и, не смущаясь, жаром, готовилось пить чай, тогда еще не запрещенный докторами, потому что их не было.
Орешник глушил его и не давал солнца. Но дубок тянулся кверху и стал сильнее
в тени орешника. Прошло сто лет. Орешник давно засох, а дуб из желудя поднялся до неба и раскинул
шатер на все стороны.
— Знаю, знаю! И полагаю, что это предрассуждение… Горят они слишком споро оттого, что
в них смолы больше; но разве назначение таких вот великанов — топка?
В них хватит жизни на век и больше. И все
в тени их
шатров цветет и радуется.