Неточные совпадения
И вот морская даль, под этими синими и ясными небесами, оглашается звуками русской песни, исполненной неистового веселья, Бог знает
от каких
радостей, и сопровождаемой исступленной пляской, или послышатся столь известные вам, хватающие за сердце
стоны и вопли
от каких-то старинных, исторических, давно забытых страданий.
Английский народ при вести, что человек «красной рубашки», что раненный итальянской пулей едет к нему в гости, встрепенулся и взмахнул своими крыльями, отвыкнувшими
от полета и потерявшими гибкость
от тяжелой и беспрерывной работы. В этом взмахе была не одна
радость и не одна любовь — в нем была жалоба, был ропот, был
стон — в апотеозе одного было порицание другим.
Сотни свежих окровавленных тел людей, за 2 часа тому назад полных разнообразных, высоких и мелких надежд и желаний, с окоченелыми членами, лежали на росистой цветущей долине, отделяющей бастион
от траншеи, и на ровном полу часовни Мертвых в Севастополе; сотни людей с проклятиями и молитвами на пересохших устах — ползали, ворочались и
стонали, — одни между трупами на цветущей долине, другие на носилках, на койках и на окровавленном полу перевязочного пункта; а всё так же, как и в прежние дни, загорелась зарница над Сапун-горою, побледнели мерцающие звезды, потянул белый туман с шумящего темного моря, зажглась алая заря на востоке, разбежались багровые длинные тучки по светло-лазурному горизонту, и всё так же, как и в прежние дни, обещая
радость, любовь и счастье всему ожившему миру, выплыло могучее, прекрасное светило.
Наконец отлегло
от сердца: Колесников дышал, был без памяти, но жив; и крови вышло мало, а теперь и совсем не шла. И когда переворачивали его,
застонал и что-то как будто промолвил, но слов не разобрали. Опять замолчал. И тут после короткой
радости наступило отчаяние: куда идти в этой темноте?
Кончивши с Тетясею любовные наши восторги, я приступил притворяться больным. Батенька слепо дались в обман. При них я, лежа под шубами,
стонал и охал; а чуть они уйдут, так я и вскочил, и ем, и пью, что мне вздумается. С Тетясею амурюсь, маменька
от радости хохочут, сестры — они уже знали о плане нашем — припевают нам свадебные песни. Одни только батенька не видели ничего и, приходя проведывать меня, только что сопели
от гнева, видя, что им не удается притеснить меня.