Неточные совпадения
— А что ж! — подхватил он вдруг, как будто раздраженный нашим молчанием, — чем скорей,
тем лучше. Подлецом меня не сделают, хоть и решат, что я должен заплатить. Со мной моя совесть, и пусть решают. По крайней мере дело кончено; развяжут, разорят… Брошу все и
уеду в Сибирь.
Для формы же он продолжал изъявлять свое неудовольствие сыну: уменьшил и без
того небогатое содержание его (он был чрезвычайно с ним скуп), грозил отнять все; но вскоре
уехал в Польшу, за графиней, у которой были там дела, все еще без устали преследуя свой проект сватовства.
— Половина одиннадцатого! Я и был там… Но я сказался больным и
уехал и — это первый, первый раз в эти пять дней, что я свободен, что я был в состоянии урваться от них, и приехал к тебе, Наташа.
То есть я мог и прежде приехать, но я нарочно не ехал! А почему? ты сейчас узнаешь, объясню; я затем и приехал, чтоб объяснить; только, ей-богу, в этот раз я ни в чем перед тобой не виноват, ни в чем! Ни в чем!
Скоро после
того, как вы оставили ваш дом, я
уехал из Петербурга; но,
уезжая, я уже не боялся за Алешу.
— Позвольте, Наталья Николаевна, — продолжал он с достоинством, — соглашаюсь, что я виноват, но только в
том, что
уехал на другой день после нашего знакомства, так что вы, при некоторой мнительности, которую я замечаю в вашем характере, уже успели изменить обо мне ваше мнение,
тем более что
тому способствовали обстоятельства. Не
уезжал бы я — вы бы меня узнали лучше, да и Алеша не ветреничал бы под моим надзором. Сегодня же вы услышите, что я наговорю ему.
— Ведь
тот, которого она теперь любит,
уедет от нее и ее одну бросит? — спросила она наконец.
— Да, он злой человек. Он ненавидел Наташу за
то, что его сын, Алеша, хотел на ней жениться. Сегодня
уехал Алеша, а через час его отец уже был у ней и оскорбил ее, и грозил ее посадить в смирительный дом, и смеялся над ней. Понимаешь меня, Нелли?
— Ее мать была дурным и подлым человеком обманута, — произнес он, вдруг обращаясь к Анне Андреевне. — Она
уехала с ним от отца и передала отцовские деньги любовнику; а
тот выманил их у нее обманом, завез за границу, обокрал и бросил. Один добрый человек ее не оставил и помогал ей до самой своей смерти. А когда он умер, она, два года
тому назад, воротилась назад к отцу. Так, что ли, ты рассказывал, Ваня? — спросил он отрывисто.
— Когда мы приехали,
то долго отыскивали дедушку, — отвечала Нелли, — но никак не могли отыскать. Мамаша мне и сказала тогда, что дедушка был прежде очень богатый и фабрику хотел строить, а что теперь он очень бедный, потому что
тот, с кем мамаша
уехала, взял у ней все дедушкины деньги и не отдал ей. Ока мне это сама сказала.
А когда мамаша
уехала от дедушки,
то дедушка и оставил Азорку у себя и все с ним ходил, так что на улице, как только мамаша увидала Азорку, тотчас же и догадалась, что тут же и дедушка…
Но дело в том, ― она, ожидая этого развода здесь, в Москве, где все его и ее знают, живет три месяца; никуда не выезжает, никого не видает из женщин, кроме Долли, потому что, понимаешь ли, она не хочет, чтобы к ней ездили из милости; эта дура княжна Варвара ― и
та уехала, считая это неприличным.
— Эта нежность мне не к лицу. На сплетню я плюю, а в городе мимоходом скажу, как мы говорили сейчас, что я сватался и получил отказ, что это огорчило вас, меня и весь дом… так как я давно надеялся…
Тот уезжает завтра или послезавтра навсегда (я уж справился) — и все забудется. Я и прежде ничего не боялся, а теперь мне нечем дорожить. Я все равно, что живу, что нет с тех пор, как решено, что Вера Васильевна не будет никогда моей женой…
Неточные совпадения
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)
Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с
той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
— Я не знаю, — отвечал он, не думая о
том, что говорит. Мысль о
том, что если он поддастся этому ее тону спокойной дружбы,
то он опять
уедет ничего не решив, пришла ему, и он решился возмутиться.
Но в
ту минуту, когда она выговаривала эти слова, она чувствовала, что они несправедливы; она не только сомневалась в себе, она чувствовала волнение при мысли о Вронском и
уезжала скорее, чем хотела, только для
того, чтобы больше не встречаться с ним.
Домашний доктор давал ей рыбий жир, потом железо, потом лапис, но так как ни
то, ни другое, ни третье не помогало и так как он советовал от весны
уехать за границу,
то приглашен был знаменитый доктор.
— Если так,
то мы не
уедем совсем.