Неточные совпадения
Все
шло хорошо; но на шестом году его службы случилось ему в один несчастный вечер проиграть все
свое состояние.
Подождем годика эдак полтора или хоть год:
пойдешь хорошо, утвердишься крепко на
своей дороге — твоя Наташа; не удастся тебе — сам рассуди!..
Он как-то не по-обыкновенному мне обрадовался, как человек, нашедший наконец друга, с которым он может разделить
свои мысли, схватил меня за руку, крепко сжал ее и, не спросив, куда я
иду, потащил меня за собою.
Я рассказал ей всю нашу историю: как ты бросила для меня
свой дом, как мы жили одни, как мы теперь мучаемся, боимся всего и что теперь мы прибегаем к ней (я и от твоего имени говорил, Наташа), чтоб она сама взяла нашу сторону и прямо сказала бы мачехе, что не хочет
идти за меня, что в этом все наше спасение и что нам более нечего ждать ниоткуда.
В кухне стоял ливрейный лакей князя, его отца. Оказалось, что князь, возвращаясь домой, остановил
свою карету у квартиры Наташи и
послал узнать, у ней ли Алеша? Объявив это, лакей тотчас же вышел.
Она вдруг нахмурила
свои брови и даже с каким-то испугом взглянула на меня. Потом потупилась, молча повернулась и тихо
пошла из комнаты, не удостоив меня ответом, совершенно как вчера. Я с изумлением провожал ее глазами. Но она остановилась на пороге.
— Да говорю тебе, что я в Тринадцатую линию, по
своему делу, а не к тебе! Не
пойду я за тобою. На извозчике скоро доедем.
Пойдем!
Бывают они часто с большими способностями; но все это в них как-то перепутывается, да сверх того они в состоянии сознательно
идти против
своей совести из слабости на известных пунктах, и не только всегда погибают, но и сами заранее знают, что
идут к погибели.
— Да уж так… Куда ж это он опять
пошел? В тот раз вы думали, что он ко мне ходил. Видишь, Ваня, если можешь, зайди ко мне завтра. Может быть, я кой-что и скажу тебе… Совестно мне только тебя беспокоить; а теперь
шел бы ты домой к
своей гостье. Небось часа два прошло, как ты вышел из дома?
— К ней, к Бубновой. Она все говорит, что я ей должна много денег, что она маменьку на
свои деньги похоронила… Я не хочу, чтобы она бранила маменьку, я хочу у ней работать и все ей заработаю… Тогда от нее сама и уйду. А теперь я опять к ней
пойду.
Если меня убьют или прольют мою кровь, неужели она перешагнет через наш барьер, а может быть, через мой труп и
пойдет с сыном моего убийцы к венцу, как дочь того царя (помнишь, у нас была книжка, по которой ты учился читать), которая переехала через труп
своего отца в колеснице?
Сначала я
пошел к старикам. Оба они хворали. Анна Андреевна была совсем больная; Николай Сергеич сидел у себя в кабинете. Он слышал, что я пришел, но я знал, что по обыкновению
своему он выйдет не раньше, как через четверть часа, чтоб дать нам наговориться. Я не хотел очень расстраивать Анну Андреевну и потому смягчал по возможности мой рассказ о вчерашнем вечере, но высказал правду; к удивлению моему, старушка хоть и огорчилась, но как-то без удивления приняла известие о возможности разрыва.
— Вот видите, сами же вы говорите: швырнет;следовательно, считаете его человеком честным, а поэтому и можете быть совершенно уверены, что он не крал ваших денег. А если так, почему бы вам не
пойти к нему и не объявить прямо, что считаете
свой иск незаконным? Это было бы благородно, и Ихменев, может быть, не затруднился бы тогда взять своиденьги.
Идти и объявить ему, что считаю
свой иск незаконным.
Но лишь только случалось ему встретить какого-нибудь прохожего, где-нибудь наедине, так чтоб кругом никого не было, он молча
шел на него, с самым серьезным и глубокомысленным видом, вдруг останавливался перед ним, развертывал
свой плащ и показывал себя во всем… чистосердечии.
«Но для чего ж она как раз очутилась у дверей?» — подумал я и вдруг с удивлением заметил, что она была в шубейке (я только что купил ей у знакомой старухи торговки, зашедшей ко мне на квартиру и уступавшей мне иногда
свой товар в долг); следовательно, она собиралась куда-то
идти со двора и, вероятно, уже отпирала дверь, как вдруг эпилепсия поразила ее. Куда ж она хотела
идти? Уж не была ли она и тогда в бреду?
— Полно меня-то утешать; лучше смотри, чтоб твоя-то не убежала от тебя; она так и смотрит, — прибавил он с каким-то озлоблением и
пошел от меня скорыми шагами, помахивая и постукивая
своей палкой по тротуару.
Расскажи, как он не хотел прощать твою мать, и как она
посылала тебя к нему в
свой предсмертный час, чтоб он пришел к ней простить ее, и как он не хотел… и как она умерла.
Он с приятной улыбкой узнаёт, что повесть кончена и что следующий номер книжки, таким образом, обеспечен в главном отделе, и удивляется, как это я мог хоть что-нибудь кончить,и при этом премило острит. Затем
идет к
своему железному сундуку, чтоб выдать мне обещанные пятьдесят рублей, а мне между тем протягивает другой, враждебный, толстый журнал и указывает на несколько строк в отделе критики, где говорится два слова и о последней моей повести.
Она умерла две недели спустя. В эти две недели
своей агонии она уже ни разу не могла совершенно прийти в себя и избавиться от
своих странных фантазий. Рассудок ее как будто помутился. Она твердо была уверена, до самой смерти
своей, что дедушка зовет ее к себе и сердится на нее, что она не приходит, стучит на нее палкою и велит ей
идти просить у добрых людей на хлеб и на табак. Часто она начинала плакать во сне и, просыпаясь, рассказывала, что видела мамашу.