Неточные совпадения
Николай Сергеич с негодованием отвергал этот слух, тем
более что Алеша чрезвычайно любил своего отца, которого
не знал в продолжение всего своего детства и отрочества; он говорил об нем с восторгом, с увлечением; видно было, что он вполне подчинился его влиянию.
Мало того: что три года тому назад при продаже рощи Николай Сергеич утаил в свою пользу двенадцать тысяч серебром, что на это можно представить самые ясные, законные доказательства перед судом, тем
более что на продажу рощи он
не имел от князя никакой законной доверенности, а действовал по собственному соображению, убедив уже потом князя в необходимости продажи и предъявив за рощу сумму несравненно меньше действительно полученной.
— Знаешь, Ваня? — продолжал старик, увлекаясь все
более и
более, — это хоть
не служба, зато все-таки карьера. Прочтут и высокие лица. Вот ты говорил, Гоголь вспоможение ежегодное получает и за границу послан. А что, если б и ты? А? Или еще рано? Надо еще что-нибудь сочинить? Так сочиняй, брат, сочиняй поскорее!
Не засыпай на лаврах. Чего глядеть-то!
Девочка
не отвечала на мои скорые и беспорядочные вопросы. Молча отвернулась она и тихо пошла из комнаты. Я был так поражен, что уж и
не удерживал и
не расспрашивал ее
более. Она остановилась еще раз на пороге и, полуоборотившись ко мне, спросила...
— Голубчик мой, так ты ее еще любишь! — вскричала Анна Андреевна,
не удерживаясь
более перед суровым отцом, за минуту проклинавшим ее Наташу.
Она
не могла снести унижения Алеши и, вероятно, тем
более, что про себя сознавалась в его ограниченности.
Я рассказал ей всю нашу историю: как ты бросила для меня свой дом, как мы жили одни, как мы теперь мучаемся, боимся всего и что теперь мы прибегаем к ней (я и от твоего имени говорил, Наташа), чтоб она сама взяла нашу сторону и прямо сказала бы мачехе, что
не хочет идти за меня, что в этом все наше спасение и что нам
более нечего ждать ниоткуда.
Не оправдываю себя; может быть, я
более виноват перед ним, чем сколько полагал до сих пор.
Сватовство наше с домом графини разрушено и восстановиться
не может; но если б и могло — ему
не бывать уже
более.
— А как я-то счастлив! Я
более и
более буду узнавать вас! но… иду! И все-таки я
не могу уйти, чтоб
не пожать вашу руку, — продолжал он, вдруг обращаясь ко мне. — Извините! Мы все теперь говорим так бессвязно… Я имел уже несколько раз удовольствие встречаться с вами, и даже раз мы были представлены друг другу.
Не могу выйти отсюда,
не выразив, как бы мне приятно было возобновить с вами знакомство.
Вчера я еще и разглядеть
не успел ее, и днем она еще
более удивила меня.
И в исступлении она бросилась на обезумевшую от страха девочку, вцепилась ей в волосы и грянула ее оземь. Чашка с огурцами полетела в сторону и разбилась; это еще
более усилило бешенство пьяной мегеры. Она била свою жертву по лицу, по голове; но Елена упорно молчала, и ни одного звука, ни одного крика, ни одной жалобы
не проронила она, даже и под побоями. Я бросился на двор, почти
не помня себя от негодования, прямо к пьяной бабе.
— Слушай, Маслобоев! Братское твое предложение ценю, но ничего
не могу теперь отвечать, а почему — долго рассказывать. Есть обстоятельства. Впрочем, обещаюсь: все расскажу тебе потом, по-братски. За предложение благодарю: обещаюсь, что приду к тебе и приду много раз. Но вот в чем дело: ты со мной откровенен, а потому и я решаюсь спросить у тебя совета, тем
более что ты в этих делах мастак.
Голова моя болела и кружилась все
более и
более. Свежий воздух
не принес мне ни малейшей пользы. Между тем надо было идти к Наташе. Беспокойство мое об ней
не уменьшалось со вчерашнего дня, напротив — возрастало все
более и
более. Вдруг мне показалось, что Елена меня окликнула. Я оборотился к ней.
— Но это невероятно! (Он изумлялся все
более и
более.) Я именно думал, что он
не выходит от вас. Извините, это так странно… просто невероятно.
— Но так увлекаться невозможно, тут что-нибудь да есть, и только что он приедет, я заставлю его объяснить это дело. Но
более всего меня удивляет, что вы как будто и меня в чем-то обвиняете, тогда как меня даже здесь и
не было. А впрочем, Наталья Николаевна, я вижу, вы на него очень сердитесь, — и это понятно! Вы имеете на то все права, и… и… разумеется, я первый виноват, ну хоть потому только, что я первый подвернулся;
не правда ли? — продолжал он, обращаясь ко мне с раздражительною усмешкою.
— Позвольте, Наталья Николаевна, — продолжал он с достоинством, — соглашаюсь, что я виноват, но только в том, что уехал на другой день после нашего знакомства, так что вы, при некоторой мнительности, которую я замечаю в вашем характере, уже успели изменить обо мне ваше мнение, тем
более что тому способствовали обстоятельства.
Не уезжал бы я — вы бы меня узнали лучше, да и Алеша
не ветреничал бы под моим надзором. Сегодня же вы услышите, что я наговорю ему.
Еще в первое наше свидание я отчасти предупредил вас о моем характере, а потому вы, вероятно,
не рассердитесь на меня за одно замечание, тем
более что оно будет вообще о всех женщинах; вы тоже, вероятно, согласитесь с этим замечанием, — продолжал он, с любезностью обращаясь ко мне.
— Да, на этой-то новой любви вы все и основали, — повторила Наташа,
не слыхав и
не обратив внимания на слова князя, вся в лихорадочном жару и все
более и
более увлекаясь, — и какие шансы для этой новой любви!
— В какое же положение вы сами ставите себя, Наталья Николаевна, подумайте! Вы непременно настаиваете, что с моей стороны было вам оскорбление. Но ведь это оскорбление так важно, так унизительно, что я
не понимаю, как можно даже предположить его, тем
более настаивать на нем. Нужно быть уж слишком ко всему приученной, чтоб так легко допускать это, извините меня. Я вправе упрекать вас, потому что вы вооружаете против меня сына: если он
не восстал теперь на меня за вас, то сердце его против меня…
Иван Петрович! — прибавил он, подходя ко мне, — теперь
более чем когда-нибудь мне будет драгоценно познакомиться с вами ближе,
не говоря уже о давнишнем желании моем.
И много еще мы говорили с ней. Она мне рассказала чуть
не всю свою жизнь и с жадностью слушала мои рассказы. Все требовала, чтоб я всего
более рассказывал ей про Наташу и про Алешу. Было уже двенадцать часов, когда князь подошел ко мне и дал знать, что пора откланиваться. Я простился. Катя горячо пожала мне руку и выразительно на меня взглянула. Графиня просила меня бывать; мы вышли вместе с князем.
— Это та, которую вы обокрали? — грубо спросил я,
не желая
более сдерживаться.
Я
не знал, чему это приписать, и дивился на нее, тем
более что эта перемена произошла в ней как-то вдруг.
—
Более всего надо беречь свое здоровье, — говорил он догматическим тоном, — и во-первых, и главное, для того чтоб остаться в живых, а во-вторых, чтобы всегда быть здоровым и, таким образом, достигнуть счастия в жизни. Если вы имеете, мое милое дитя, какие-нибудь горести, то забывайте их или лучше всего старайтесь о них
не думать. Если же
не имеете никаких горестей, то… также о них
не думайте, а старайтесь думать об удовольствиях… о чем-нибудь веселом, игривом…
«Что с ней, что с ней!» — подумал я, и вся душа перевернулась во мне. Нелли замолчала и
более во весь вечер
не сказала ни слова. Когда же я ушел, она заплакала, плакала весь вечер, как донесла мне Александра Семеновна, и так и уснула в слезах. Даже ночью, во сне, она плакала и что-то ночью говорила в бреду.
Она плакала, обнимала и целовала его, целовала ему руки и убедительно, хотя и бессвязно, просила его, чтоб он взял ее жить к себе; говорила, что
не хочет и
не может
более жить со мной, потому и ушла от меня; что ей тяжело; что она уже
не будет
более смеяться над ним и говорить об новых платьях и будет вести себя хорошо, будет учиться, выучится «манишки ему стирать и гладить» (вероятно, она сообразила всю свою речь дорогою, а может быть, и раньше) и что, наконец, будет послушна и хоть каждый день будет принимать какие угодно порошки.
Нелли
не дала ему договорить. Она снова начала плакать, снова упрашивать его, но ничего
не помогло. Старичок все
более и
более впадал в изумление и все
более и
более ничего
не понимал. Наконец Нелли бросила его, вскрикнула: «Ах, боже мой!» — и выбежала из комнаты. «Я был болен весь этот день, — прибавил доктор, заключая свой рассказ, — и на ночь принял декокт…» [отвар (лат. decoctum)]
Именно: что старик
не в силах
более жить без Наташи и что положительно можно сказать о необходимости скорого их примирения; но что, однако же, все зависит от обстоятельств.
Старик, видимо, ожидал
не того об Азорке и все больше и больше хмурился. Он уж
не расспрашивал
более ничего.
Я уверена, что он, кроме того: что со мной, как живу я, о чем теперь думаю? — ни о чем
более и
не помышляет.
— Да ничего
не вышло. Надо было доказательств, фактов, а их у меня
не было. Одно только он понял, что я все-таки могу сделать скандал. Конечно, он только скандала одного и боялся, тем
более что здесь связи начал заводить. Ведь ты знаешь, что он женится?
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно! и без того это такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.)
Не смею
более беспокоить своим присутствием.
Не будет ли какого приказанья?
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он
не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем
более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем
более он выиграет. Одет по моде.
Милон. Душа благородная!.. Нет…
не могу скрывать
более моего сердечного чувства… Нет. Добродетель твоя извлекает силою своею все таинство души моей. Если мое сердце добродетельно, если стоит оно быть счастливо, от тебя зависит сделать его счастье. Я полагаю его в том, чтоб иметь женою любезную племянницу вашу. Взаимная наша склонность…
Он с холодною кровью усматривает все степени опасности, принимает нужные меры, славу свою предпочитает жизни; но что всего
более — он для пользы и славы отечества
не устрашается забыть свою собственную славу.
В то время как глуповцы с тоскою перешептывались, припоминая, на ком из них
более накопилось недоимки, к сборщику незаметно подъехали столь известные обывателям градоначальнические дрожки.
Не успели обыватели оглянуться, как из экипажа выскочил Байбаков, а следом за ним в виду всей толпы очутился точь-в-точь такой же градоначальник, как и тот, который за минуту перед тем был привезен в телеге исправником! Глуповцы так и остолбенели.