Неточные совпадения
К чему эта дешевая тревога из пустяков, которую я замечаю в себе в последнее время и которая мешает
жить и глядеть ясно на жизнь, о чем уже заметил мне один глубокомысленный критик,
с негодованием разбирая мою последнюю повесть?» Но, раздумывая и сетуя, я все-таки оставался на месте, а между тем болезнь одолевала меня все более и более, и мне наконец стало жаль оставить теплую комнату.
— Послушайте, — сказал я, почти не зная,
с чего и начать, — не горюйте об Азорке. Пойдемте, я вас отвезу домой. Успокойтесь. Я сейчас схожу за извозчиком. Где вы
живете?
Он, однакоже,
жил не на Васильевском острову, а в двух шагах от того места, где умер, в доме Клугена, под самою кровлею, в пятом этаже, в отдельной квартире, состоящей из одной маленькой прихожей и одной большой, очень низкой комнаты
с тремя щелями наподобие окон.
Управляющий домом, из благородных, тоже немного мог сказать о бывшем своем постояльце, кроме разве того, что квартира ходила по шести рублей в месяц, что покойник
жил в ней четыре месяца, но за два последних месяца не заплатил ни копейки, так что приходилось его сгонять
с квартиры.
Тогда за каждым кустом, за каждым деревом как будто еще кто-то
жил, для нас таинственный и неведомый; сказочный мир сливался
с действительным; и, когда, бывало, в глубоких долинах густел вечерний пар и седыми извилистыми космами цеплялся за кустарник, лепившийся по каменистым ребрам нашего большого оврага, мы
с Наташей, на берегу, держась за руки,
с боязливым любопытством заглядывали вглубь и ждали, что вот-вот выйдет кто-нибудь к нам или откликнется из тумана
с овражьего дна и нянины сказки окажутся настоящей, законной правдой.
Душа его жаждала отличий, возвышений, карьеры, и, рассчитав, что
с своею женой он не может
жить ни в Петербурге, ни в Москве, он решился, в ожидании лучшего, начать свою карьеру
с провинции.
Жила б я
с тобой, Ваня,
с тобой, добренький ты мой, голубчик ты мой!..
Но я не докончил. Она вскрикнула в испуге, как будто оттого, что я знаю, где она
живет, оттолкнула меня своей худенькой, костлявой рукой и бросилась вниз по лестнице. Я за ней; ее шаги еще слышались мне внизу. Вдруг они прекратились… Когда я выскочил на улицу, ее уже не было. Пробежав вплоть до Вознесенского проспекта, я увидел, что все мои поиски тщетны: она исчезла. «Вероятно, где-нибудь спряталась от меня, — подумал я, — когда еще сходила
с лестницы».
Я рассказал ему всю историю
с Смитом, извиняясь, что смитовское дело меня задержало, что, кроме того, я чуть не заболел и что за всеми этими хлопотами к ним, на Васильевский (они
жили тогда на Васильевском), было далеко идти. Я чуть было не проговорился, что все-таки нашел случай быть у Наташи и в это время, но вовремя замолчал.
С самого начала, когда они еще
жили вместе, Алеша сильно поссорился за это
с отцом.
Не воротишь этих детских, счастливых дней, которые я
прожила вместе
с ними.
Добрая старушка, несмотря на то, что двадцать пять лет
прожила с мужем, еще плохо знала его.
— Но я не для работы взял тебя, Елена. Ты как будто боишься, что я буду попрекать тебя, как Бубнова, что ты у меня даром
живешь? И откуда ты взяла этот гадкий веник? У меня не было веника, — прибавил я, смотря на нее
с удивлением.
— Там увидим, — отвечал я
с дороги. — Я, может, только к тебе забегу и спрошу: что и как? Если только сам
жив буду.
Я отправился прямо к Алеше. Он
жил у отца в Малой Морской. У князя была довольно большая квартира, несмотря на то что он
жил один. Алеша занимал в этой квартире две прекрасные комнаты. Я очень редко бывал у него, до этого раза всего, кажется, однажды. Он же заходил ко мне чаще, особенно сначала, в первое время его связи
с Наташей.
— Ну да… конечно, дитя. Только ты, брат, меня ошеломил.
С тобой
живет, господи боже мой!
—
С твоим ли характером
жить у господ?
Любопытно было бы заглянуть в эту рассуждающую головку и подсмотреть, как смешивались там совершенно детские идеи и представления
с серьезно выжитыми впечатлениями и наблюдениями жизни (потому что Катя уже
жила), а вместе
с тем и
с идеями, еще ей не знакомыми, не выжитыми ею, но поразившими ее отвлеченно, книжно, которых уже должно было быть очень много и которые она, вероятно, принимала за выжитые ею самою.
— Ну, вот видите, ну хоть бы этот миллион, уж они так болтают о нем, что уж и несносно становится. Я, конечно,
с радостию пожертвую на все полезное, к чему ведь такие огромные деньги, не правда ли? Но ведь когда еще я его пожертвую; а они уж там теперь делят, рассуждают, кричат, спорят: куда лучше употребить его, даже ссорятся из-за этого, — так что уж это и странно. Слишком торопятся. Но все-таки они такие искренние и… умные. Учатся. Это все же лучше, чем как другие
живут. Ведь так?
Да ведь и теперь есть пословица; дуракам счастье, и, знаете ли, нет ничего приятнее, как
жить с дураками и поддакивать им: выгодно!
С своей стороны, старичок начал ездить к нам каждый день, а иногда и по два раза в день, даже и тогда, когда Нелли стала ходить и уже совсем выздоравливала, и казалось, она заворожила его так, что он не мог
прожить дня, не слыхав ее смеху и шуток над ним, нередко очень забавных.
— Я хочу к ней и
с ней буду
жить, — начала опять Нелли, робко взглянув на меня.
— Так, не хочу у него
жить… не могу… я такая
с ним все злая… а он добрый… а у вас я не буду злая, я буду работать, — проговорила она, рыдая как в истерике.
Я сказал уже, что Нелли не любила старика еще
с первого его посещения. Потом я заметил, что даже какая-то ненависть проглядывала в лице ее, когда произносили при ней имя Ихменева. Старик начал дело тотчас же, без околичностей. Он прямо подошел к Нелли, которая все еще лежала, скрыв лицо свое в подушках, и взяв ее за руку, спросил: хочет ли она перейти к нему
жить вместо дочери?
Я пришел наконец к заключению, что угрозы его были не вздор, не фанфаронство и что, покамест она
живет с Алешей, князь действительно мог наделать ей много неприятностей.
Да, Ваня, дня не
проживу без нее, я это чувствую, да! и потому мы решили немедленно
с ней обвенчаться; а так как до отъезда нельзя этого сделать, потому что теперь великий пост и венчать не станут, то уж по приезде моем, а это будет к первому июня.
Меня же учила молиться за дедушку, и сама молилась и много мне еще рассказывала, как она прежде
жила с дедушкой и как дедушка ее очень любил, больше всех.
Я и ходила
с ней, и нам подавали, тем мы и
жили.
Тринадцать лет, как он расстался в Париже
с Смитихой и бросил ее, но все эти тринадцать лет он неуклонно следил за нею, знал, что она
живет с Генрихом, про которого сегодня рассказывали, знал, что у ней Нелли, знал, что сама она больна; ну, одним словом, все знал, только вдруг и потерял нитку.
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу
жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь
с мужиками? Теперь не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера,
с тем чтобы отправить его
с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по
жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
И я теперь
живу у городничего, жуирую, волочусь напропалую за его женой и дочкой; не решился только,
с которой начать, — думаю, прежде
с матушки, потому что, кажется, готова сейчас на все услуги.
Хлестаков (продолжает писать.)Любопытно знать, где он теперь
живет — в Почтамтской или Гороховой? Он ведь тоже любит часто переезжать
с квартиры и недоплачивать. Напишу наудалую в Почтамтскую. (Свертывает и надписывает.)
«Это, говорит, молодой человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а по фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет, говорит, в Саратовскую губернию и, говорит, престранно себя аттестует: другую уж неделю
живет, из трактира не едет, забирает все на счет и ни копейки не хочет платить».