Неточные совпадения
В то время, именно год назад, я
еще сотрудничал по журналам, писал статейки и твердо верил, что мне удастся написать какую-нибудь большую, хорошую вещь. Я сидел тогда за большим романом; но дело все-таки кончилось тем, что я — вот засел теперь в больнице и, кажется, скоро умру. А коли скоро умру, то к чему
бы, кажется, и писать записки?
Это
еще и хорошо, что я знаю, что не скрыто от меня это; а то
бы я умерла от подозрений.
— А Наташа ему
еще лучше была
бы партия.
Промедлить немного, и явились
бы искатели и отбили
бы у нас невесту; а нельзя было терять такой случай, и, несмотря на то что Алеша
еще слишком молод, я решился его сватать.
Я убеждал ее горячо и сам не знаю, чем влекла она меня так к себе. В чувстве моем было
еще что-то другое, кроме одной жалости. Таинственность ли всей обстановки, впечатление ли, произведенное Смитом, фантастичность ли моего собственного настроения, — не знаю, но что-то непреодолимо влекло меня к ней. Мои слова, казалось, ее тронули; она как-то странно поглядела на меня, но уж не сурово, а мягко и долго; потом опять потупилась как
бы в раздумье.
В Париж ездил, денег там видимо-невидимо убил, там
бы, может, и все просадил, да после дяди
еще наследство получил и вернулся из Парижа; так здесь уж и добивает остальное.
Одно скажу: если б во мне не откликался
еще человек, не подошел
бы я сегодня к тебе, Ваня.
Она хотела что-то
еще прибавить и замолчала. Я глядел на нее и выжидал. Лицо у ней было грустное. Я
бы и спросил ее, да она очень иногда не любила расспросов.
Мне ужасно хотелось зайти по дороге к Маслобоеву, но я раздумал: он, верно,
еще спал со вчерашнего, да к тому же Елена могла проснуться и, пожалуй, без меня испугалась
бы, увидя себя в моей квартире.
— А то такое, что и не знаю, что с ней делать, — продолжала Мавра, разводя руками. — Вчера
еще было меня к нему посылала, да два раза с дороги воротила. А сегодня так уж и со мной говорить не хочет. Хоть
бы ты его повидал. Я уж и отойти от нее не смею.
И старик в изумлении посмотрел на нее
еще раз. Елена, чувствуя, что про нее говорят, сидела молча, потупив голову и щипала пальчиками покромку дивана. Она уже успела надеть на себя новое платьице, которое вышло ей совершенно впору. Волосы ее были приглажены тщательнее обыкновенного, может быть, по поводу нового платья. Вообще если б не странная дикость ее взгляда, то она была
бы премиловидная девочка.
— Не пренебрегай этим, Ваня, голубчик, не пренебрегай! Сегодня никуда не ходи. Анне Андреевне так и скажу, в каком ты положении. Не надо ли доктора? Завтра навещу тебя; по крайней мере всеми силами постараюсь, если только сам буду ноги таскать. А теперь лег
бы ты… Ну, прощай. Прощай, девочка; отворотилась! Слушай, друг мой! Вот
еще пять рублей; это девочке. Ты, впрочем, ей не говори, что я дал, а так, просто истрать на нее, ну там башмачонки какие-нибудь, белье… мало ль что понадобится! Прощай, друг мой…
— Ты все смеешься. Но ведь я от тебя ничего никогда не слыхал такого; и от всего вашего общества тоже никогда не слыхал. У вас, напротив, всё это как-то прячут, всё
бы пониже к земле, чтоб все росты, все носы выходили непременно по каким-то меркам, по каким-то правилам — точно это возможно! Точно это не в тысячу раз невозможнее, чем то, об чем мы говорим и что думаем. А
еще называют нас утопистами! Послушал
бы ты, как они мне вчера говорили…
Я ведь сказал тебе, что ты и все ваши ничего
еще не сказали мне такого же, что направило
бы меня, увлекло
бы за собой.
Я
еще сегодня хотел было вам сообщить мой проект насчет ваших родных, из которого
бы вы увидали… но довольно!
Вообразил я себе, как
бы я целовал эту могилу, звал
бы тебя из нее, хоть на одну минуту, и молил
бы у бога чуда, чтоб ты хоть на одно мгновение воскресла
бы передо мною; представилось мне, как
бы я бросился обнимать тебя, прижал
бы к себе, целовал и кажется, умер
бы тут от блаженства, что хоть одно мгновение мог
еще раз, как прежде, обнять тебя.
Любопытно было
бы заглянуть в эту рассуждающую головку и подсмотреть, как смешивались там совершенно детские идеи и представления с серьезно выжитыми впечатлениями и наблюдениями жизни (потому что Катя уже жила), а вместе с тем и с идеями,
еще ей не знакомыми, не выжитыми ею, но поразившими ее отвлеченно, книжно, которых уже должно было быть очень много и которые она, вероятно, принимала за выжитые ею самою.
— Ну, вот видите, ну хоть
бы этот миллион, уж они так болтают о нем, что уж и несносно становится. Я, конечно, с радостию пожертвую на все полезное, к чему ведь такие огромные деньги, не правда ли? Но ведь когда
еще я его пожертвую; а они уж там теперь делят, рассуждают, кричат, спорят: куда лучше употребить его, даже ссорятся из-за этого, — так что уж это и странно. Слишком торопятся. Но все-таки они такие искренние и… умные. Учатся. Это все же лучше, чем как другие живут. Ведь так?
Я предчувствовал
еще с самого начала, что все это преднамеренно и к чему-нибудь клонится; но я был в таком положении, что во что
бы то ни стало должен был его дослушать.
А
еще литератор; да вы
бы должны были случай благословлять.
— Вы
бы не были молодым моим другом, если б отвечали иначе! Я так и знал, что вы это скажете. Ха, ха, ха! Подождите, mon ami, поживете и поймете, а теперь вам
еще нужно пряничка. Нет, вы не поэт после этого: эта женщина понимала жизнь и умела ею воспользоваться.
О моем разговоре с князем я, разумеется, ей умолчал: рассказ мой только
бы взволновал и расстроил ее
еще более.
«Ну, вот человек, — думаю я про себя, — сколачивал
бы себе деньги да сколачивал; нет, ему
еще нужно славы, литературной славы, славы хорошего издателя, критика!»
Вспомни, что она, сумасшедшая, говорила Нелли уже на смертном одре: не ходи к ним, работай, погибни, но не ходи к ним, кто
бы ни звал тебя(то есть она и тут мечтала
еще, что ее позовут,а следственно, будет случай отмстить
еще раз, подавить презрением зовущего, — одним словом, кормила себя вместо хлеба злобной мечтой).
— Да тебе-то какое дело, для чьей выгоды я буду стараться, блаженный ты человек? Только
бы сделать — вот что главное! Конечно, главное для сиротки, это и человеколюбие велит. Но ты, Ванюша, не осуждай меня безвозвратно, если я и об себе позабочусь. Я человек бедный, а он бедных людей не смей обижать. Он у меня мое отнимает, да
еще и надул, подлец, вдобавок. Так я, по-твоему, такому мошеннику должен в зубы смотреть? Морген-фри!
Неточные совпадения
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе
еще награду за это? Да если б знали, так
бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Городничий. Это
бы еще ничего, — инкогнито проклятое! Вдруг заглянет: «А, вы здесь, голубчик! А кто, скажет, здесь судья?» — «Ляпкин-Тяпкин». — «А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! А кто попечитель богоугодных заведений?» — «Земляника». — «А подать сюда Землянику!» Вот что худо!
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем
бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть
бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно
еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
А при всем том страх хотелось
бы с ним
еще раз сразиться.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что
еще можно
бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.