Деньги возьми, расплатись с антрепренерами, скинь хомут, потом обеспечь себе целый
год жизни и садись за любимую мысль; пиши великое произведение!
Неточные совпадения
Вспоминается мне невольно и беспрерывно весь этот тяжелый, последний
год моей
жизни.
В деревне он прилежно занялся хозяйством и, тридцати пяти
лет от роду, женился на бедной дворяночке, Анне Андреевне Шумиловой, совершенной бесприданнице, но получившей образование в губернском благородном пансионе у эмигрантки Мон-Ревеш, чем Анна Андреевна гордилась всю
жизнь, хотя никто никогда не мог догадаться: в чем именно состояло это образование.
Он выжил уже почти
год в изгнании, в известные сроки писал к отцу почтительные и благоразумные письма и наконец до того сжился с Васильевским, что когда князь на
лето сам приехал в деревню (о чем заранее уведомил Ихменевых), то изгнанник сам стал просить отца позволить ему как можно долее остаться в Васильевском, уверяя, что сельская
жизнь — настоящее его назначение.
Он был не по
летам наивен и почти ничего не понимал из действительной
жизни; впрочем, и в сорок
лет ничего бы, кажется, в ней не узнал.
Это был странный рассказ о таинственных, даже едва понятных отношениях выжившего из ума старика с его маленькой внучкой, уже понимавшей его, уже понимавшей, несмотря на свое детство, многое из того, до чего не развивается иной в целые
годы своей обеспеченной и гладкой
жизни.
— В будущем
году! Невесту он себе еще в прошлом
году приглядел; ей было тогда всего четырнадцать
лет, теперь ей уж пятнадцать, кажется, еще в фартучке ходит, бедняжка. Родители рады! Понимаешь, как ему надо было, чтоб жена умерла? Генеральская дочка, денежная девочка — много денег! Мы, брат Ваня, с тобой никогда так не женимся… Только чего я себе во всю
жизнь не прощу, — вскричал Маслобоев, крепко стукнув кулаком по столу, — это — что он оплел меня, две недели назад… подлец!
Впервые опубликован в журнале «Время», январь-июль 1861 г. под заглавием «Униженные и оскорбленные. Из записок неудавшегося литератора» с посвящением М.М.Достоевскому. Текст был переработан для отдельного издания этого же
года, при последующих изданиях проводилась только стилистическая правка. Воспроизводится по изданию 1879 г. (последнее при
жизни автора) с исправлением опечаток по предыдущим изданиям. 1859 г.
— Весьма трудно ошибаться, когда жена сама объявляет о том мужу. Объявляет, что восемь
лет жизни и сын — что всё это ошибка и что она хочет жить сначала, — сказал он сердито, сопя носом.
Осенью, на пятнадцатом
году жизни, Артур Грэй тайно покинул дом и проник за золотые ворота моря. Вскорости из порта Дубельт вышла в Марсель шкуна «Ансельм», увозя юнгу с маленькими руками и внешностью переодетой девочки. Этот юнга был Грэй, обладатель изящного саквояжа, тонких, как перчатка, лакированных сапожков и батистового белья с вытканными коронами.
Отвечая на них, он проговорил три четверти часа, беспрестанно прерываемый и переспрашиваемый, и успел передать все главнейшие и необходимейшие факты, какие только знал из последнего
года жизни Родиона Романовича, заключив обстоятельным рассказом о болезни его.
Он вспоминал, как оценивали его в детстве, как заметен был он в юности, в первые
годы жизни с Варварой. Это несколько утешало его.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. А я на этот счет покоен. В самом деле, кто зайдет в уездный суд? А если и заглянет в какую-нибудь бумагу, так он
жизни не будет рад. Я вот уж пятнадцать
лет сижу на судейском стуле, а как загляну в докладную записку — а! только рукой махну. Сам Соломон не разрешит, что в ней правда и что неправда.
— // Я знал Ермилу, Гирина, // Попал я в ту губернию // Назад тому
лет пять // (Я в
жизни много странствовал, // Преосвященный наш // Переводить священников // Любил)…
Запомнил Гриша песенку // И голосом молитвенным // Тихонько в семинарии, // Где было темно, холодно, // Угрюмо, строго, голодно, // Певал — тужил о матушке // И обо всей вахлачине, // Кормилице своей. // И скоро в сердце мальчика // С любовью к бедной матери // Любовь ко всей вахлачине // Слилась, — и
лет пятнадцати // Григорий твердо знал уже, // Кому отдаст всю
жизнь свою // И за кого умрет.
А
жизнь была нелегкая. //
Лет двадцать строгой каторги, //
Лет двадцать поселения. // Я денег прикопил, // По манифесту царскому // Попал опять на родину, // Пристроил эту горенку // И здесь давно живу. // Покуда были денежки, // Любили деда, холили, // Теперь в глаза плюют! // Эх вы, Аники-воины! // Со стариками, с бабами // Вам только воевать…
Стародум(к Правдину). Чтоб оградить ее
жизнь от недостатку в нужном, решился я удалиться на несколько
лет в ту землю, где достают деньги, не променивая их на совесть, без подлой выслуги, не грабя отечества; где требуют денег от самой земли, которая поправосуднее людей, лицеприятия не знает, а платит одни труды верно и щедро.