Неточные совпадения
Фома Фомич, по правде,
и сам не знал, зачем сделал такой вопрос. Но молчание
и смущение дяди тотчас же его раззадорили. Он,
прежде терпеливый
и забитый, теперь вспыхивал
как порох при каждом малейшем противоречии. Молчание дяди показалось ему обидным,
и он уже теперь настаивал на ответе.
— А вот
какую: может быть, вы
и согласитесь исполнить мою главную просьбу, может быть,
и нет, но во всяком случае
прежде изложения я бы попросил вас покорнейше сделать мне величайшее одолжение дать мне честное
и благородное слово дворянина
и порядочного человека, что все, услышанное вами от меня, останется между нами в глубочайшей тайне
и что вы ни в
каком случае, ни для
какого лица не измените этой тайне
и не воспользуетесь для себя той идеей, которую я теперь нахожу необходимым вам сообщить.
— С восторгом согласился, а на другой же день, рано утром, исчез. Дня через три является опять, с своей маменькой. Со мной ни слова,
и даже избегает,
как будто боится. Я тотчас же понял, в чем штука. А маменька его такая прощелыга, просто через все медные трубы прошла. Я ее
прежде знавал. Конечно, он ей все рассказал. Я молчу
и жду; они шпионят,
и дело находится немного в натянутом положении… Оттого-то я
и тороплюсь.
Наконец мы расстались. Я обнял
и благословил дядю. «Завтра, завтра, — повторял он, — все решится, —
прежде чем ты встанешь, решится. Пойду к Фоме
и поступлю с ним по-рыцарски, открою ему все,
как родному брату, все изгибы сердца, всю внутренность. Прощай, Сережа. Ложись, ты устал; а я уж, верно, во всю ночь глаз не сомкну».
Он ушел. Я тотчас же лег, усталый
и измученный донельзя. День был трудный. Нервы мои были расстроены,
и,
прежде чем заснуть, я несколько раз вздрагивал
и просыпался. Но
как ни странны были мои впечатления при отходе ко сну, все-таки странность их почти ничего не значила перед оригинальностью моего пробуждения на другое утро.
Как только я мимо иду-с, все мне следом кричат всякие дурные слова-с; даже ребятишки маленькие-с, которых надо
прежде всего розгами высечь-с,
и те кричат-с…
«Нет, если бы мне теперь, после этих страшных опытов, десять миллионов! — подумал Хлобуев. — Э, теперь бы я не так: опытом узнаешь цену всякой копейки». И потом, минуту подумавши, спросил себя внутренне: «Точно ли бы теперь умней распорядился?» И, махнувши рукой, прибавил: «Кой черт! я думаю, так же бы растратил,
как и прежде», — и вышел из лавки, сгорая желанием знать, что объявит ему Муразов.
Решась кокетку ненавидеть, // Кипящий Ленский не хотел // Пред поединком Ольгу видеть, // На солнце, на часы смотрел, // Махнул рукою напоследок — // И очутился у соседок. // Он думал Оленьку смутить, // Своим приездом поразить; // Не тут-то было:
как и прежде, // На встречу бедного певца // Прыгнула Оленька с крыльца, // Подобна ветреной надежде, // Резва, беспечна, весела, // Ну точно та же, как была.
Уж одно то показалось ему дико и чудно, что он на том же самом месте остановился, как прежде, как будто и действительно вообразил, что может о том же самом мыслить теперь,
как и прежде, и такими же прежними темами и картинами интересоваться, какими интересовался… еще так недавно.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг,
и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки,
и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину. Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом
и сапом —
как старинные часы, которые
прежде шипят, а потом уже бьют.
Городничий. Мотает или не мотает, а я вас, господа, предуведомил. Смотрите, по своей части я кое-какие распоряженья сделал, советую
и вам. Особенно вам, Артемий Филиппович! Без сомнения, проезжающий чиновник захочет
прежде всего осмотреть подведомственные вам богоугодные заведения —
и потому вы сделайте так, чтобы все было прилично: колпаки были бы чистые,
и больные не походили бы на кузнецов,
как обыкновенно они ходят по-домашнему.
Всех
прежде зайка серенький // Из кустика соседнего // Вдруг выскочил,
как встрепанный, //
И наутек пошел!
И, сказав это, вывел Домашку к толпе. Увидели глуповцы разбитную стрельчиху
и животами охнули. Стояла она перед ними, та же немытая, нечесаная,
как прежде была; стояла,
и хмельная улыбка бродила по лицу ее.
И стала им эта Домашка так люба, так люба, что
и сказать невозможно.
Произошло объяснение; откупщик доказывал, что он
и прежде был готов по мере возможности; Беневоленский же возражал, что он в прежнем неопределенном положении оставаться не может; что такое выражение,
как"мера возможности", ничего не говорит ни уму, ни сердцу
и что ясен только закон.