Красавина. Нешто я, матушка, не понимаю? У меня совесть-то
чище золота, одно слово — хрусталь, да что ж ты прикажешь делать, коли такие оказии выходят? Ты рассуди, какая мне радость, что всякое дело все врозь да врозь. Первое дело — хлопоты даром пропадают, а второе дело — всему нашему званию мараль. А просто сказать: «Знать, не судьба!» Вот и все тут. Ну да уж я вам за всю свою провинность теперь заслужу.
— Ах, милая, милая! — восхищался Стабровский. — Господи, если б у меня была такая дочь! Ведь это молодое,
чистое золото, Тарас Семеныч… Да я сейчас же поеду к ней и расцелую ее. Бедняжка, наверное, теперь волнуется.
Дивуется честной купец такому чуду чудному и такому диву дивному, и ходит он по палатам изукрашенным да любуется, а сам думает: «Хорошо бы теперь соснуть да всхрапнуть», — и видит, стоит перед ним кровать резная, из
чистого золота, на ножках хрустальныих, с пологом серебряным, с бахромою и кистями жемчужными; пуховик на ней как гора лежит, пуху мягкого, лебяжьего.
В результате получилось
чистое золото, которое превращается в громадный дом с колоннами, в серых, с яблоками, лошадей, в лакированные дрожки, в дорогое платье и сладкое привольное житье.
Неточные совпадения
«Да, из них выйдет роман, — думал он, — роман, пожалуй, верный, но вялый, мелкий, — у одной с аристократическими, у другой с мещанскими подробностями. Там широкая картина холодной дремоты в мраморных саркофагах, с
золотыми, шитыми на бархате, гербами на гробах; здесь — картина теплого летнего сна, на зелени, среди цветов, под
чистым небом, но все сна, непробудного сна!»
Океан в
золоте или
золото в океане, багровый пламень,
чистый, ясный, прозрачный, вечный, непрерывный пожар без дыма, без малейшей былинки, напоминающей землю.
Бабы, оправив на головах платки и спустив поневы, с любопытным ужасом смотрели на
чистого барина с
золотыми застежками на рукавах, входившего в их дом.
Из-под ворота халата выглядывало
чистое щегольское белье, тонкая голландская рубашка с
золотыми запонками.
Солнце садилось великолепно. Наполовину его уж не было видно, и на краю запада разлилась широкая
золотая полоса. Небо было совсем
чистое, синее; только немногие облака, легкие и перистые, плыли вразброд, тоже пронизанные
золотом. Тетенька сидела в креслах прямо против исчезающего светила, крестилась и старческим голоском напевала: «Свете тихий…»