Неточные совпадения
Приидет в
тот день и спросит: «А
где дщерь, что мачехе злой и чахоточной, что детям чужим и малолетним себя предала?
— А! — закричала она в исступлении, — воротился! Колодник! Изверг!.. А
где деньги? Что у тебя в кармане, показывай! И платье не
то!
Где твое платье?
где деньги? говори!..
Когда же опять, вздрагивая, поднимал голову и оглядывался кругом,
то тотчас же забывал, о чем сейчас думал и даже
где проходил.
Тут заинтересовало его вдруг: почему именно во всех больших городах человек не
то что по одной необходимости, но как-то особенно наклонен жить и селиться именно в таких частях города,
где нет ни садов, ни фонтанов,
где грязь и вонь и всякая гадость.
«Так, верно,
те, которых ведут на казнь, прилепливаются мыслями ко всем предметам, которые им встречаются на дороге», — мелькнуло у него в голове, но только мелькнуло, как молния; он сам поскорей погасил эту мысль… Но вот уже и близко, вот и дом, вот и ворота. Где-то вдруг часы пробили один удар. «Что это, неужели половина восьмого? Быть не может, верно, бегут!»
Но не было ничего, кажется, никаких следов; только на
том месте,
где панталоны внизу осеклись и висели бахромой, на бахроме этой оставались густые следы запекшейся крови.
Но когда он ступил на К—й бульвар,
где третьего дня повстречался с
тою девочкой, смех его вдруг прошел.
В какой-то глубине, внизу, где-то чуть видно под ногами, показалось ему теперь все это прежнее прошлое, и прежние мысли, и прежние задачи, и прежние
темы, и прежние впечатления, и вся эта панорама, и он сам, и всё, всё…
Вдруг, как бы вспомнив, бросился он к углу,
где в обоях была дыра, начал все осматривать, запустил в дыру руку, пошарил, но и это не
то.
Некто крестьянин Душкин, содержатель распивочной, напротив
того самого дома, является в контору и приносит ювелирский футляр с золотыми серьгами и рассказывает целую повесть: «Прибежал-де ко мне повечеру, третьего дня, примерно в начале девятого, — день и час! вникаешь? — работник красильщик, который и до этого ко мне на дню забегал, Миколай, и принес мне ефту коробку, с золотыми сережками и с камушками, и просил за них под заклад два рубля, а на мой спрос:
где взял? — объявил, что на панели поднял.
Раскольников пошел прямо и вышел к
тому углу на Сенной,
где торговали мещанин и баба, разговаривавшие тогда с Лизаветой; но их теперь не было. Узнав место, он остановился, огляделся и обратился к молодому парню в красной рубахе, зевавшему у входа в мучной лабаз.
«
Где это, — подумал Раскольников, идя далее, —
где это я читал, как один приговоренный к смерти, за час до смерти, говорит или думает, что если бы пришлось ему жить где-нибудь на высоте, на скале, и на такой узенькой площадке, чтобы только две ноги можно было поставить, — а кругом будут пропасти, океан, вечный мрак, вечное уединение и вечная буря, — и оставаться так, стоя на аршине пространства, всю жизнь, тысячу лет, вечность, —
то лучше так жить, чем сейчас умирать!
«Ну так что ж! И пожалуй!» — проговорил он решительно, двинулся с моста и направился в
ту сторону,
где была контора. Сердце его было пусто и глухо. Мыслить он не хотел. Даже тоска прошла, ни следа давешней энергии, когда он из дому вышел, с
тем «чтобы все кончить!». Полная апатия заступила ее место.
Раскольников встал и пошел в другую комнату,
где прежде стояли укладка, постель и комод; комната показалась ему ужасно маленькою без мебели. Обои были все
те же; в углу на обоях резко обозначено было место,
где стоял киот с образами. Он поглядел и воротился на свое окошко. Старший работник искоса приглядывался.
— А я об вас еще от покойника тогда же слышала… Только не знала тогда еще вашей фамилии, да и он сам не знал… А теперь пришла… и как узнала вчера вашу фамилию…
то и спросила сегодня: тут господин Раскольников
где живет?.. И не знала, что вы тоже от жильцов живете… Прощайте-с… Я Катерине Ивановне…
В
ту минуту, когда все трое, Разумихин, Раскольников и она, остановились на два слова на тротуаре, этот прохожий, обходя их, вдруг как бы вздрогнул, нечаянно на лету поймав слова Сони: «и спросила: господин Раскольников
где живет?» Он быстро, но внимательно оглядел всех троих, в особенности же Раскольникова, к которому обращалась Соня; потом посмотрел на дом и заметил его.
–…Не верю! Не могу верить! — повторял озадаченный Разумихин, стараясь всеми силами опровергнуть доводы Раскольникова. Они подходили уже к нумерам Бакалеева,
где Пульхерия Александровна и Дуня давно поджидали их. Разумихин поминутно останавливался дорогою в жару разговора, смущенный и взволнованный уже
тем одним, что они в первый раз заговорили об этом ясно.
— Да уж три раза приходила. Впервой я ее увидал в самый день похорон, час спустя после кладбища. Это было накануне моего отъезда сюда. Второй раз третьего дня, в дороге, на рассвете, на станции Малой Вишере; а в третий раз, два часа
тому назад, на квартире,
где я стою, в комнате; я был один.
— Н… нет, видел, один только раз в жизни, шесть лет
тому. Филька, человек дворовый у меня был; только что его похоронили, я крикнул, забывшись: «Филька, трубку!» — вошел, и прямо к горке,
где стоят у меня трубки. Я сижу, думаю: «Это он мне отомстить», потому что перед самою смертью мы крепко поссорились. «Как ты смеешь, говорю, с продранным локтем ко мне входить, — вон, негодяй!» Повернулся, вышел и больше не приходил. Я Марфе Петровне тогда не сказал. Хотел было панихиду по нем отслужить, да посовестился.
— Мне кажется, особенно тревожиться нечего, ни вам, ни Авдотье Романовне, конечно, если сами не пожелаете входить в какие бы
то ни было с ним отношения. Что до меня касается, я слежу и теперь разыскиваю,
где он остановился…
По
той же стене,
где была кровать, у самых дверей в чужую квартиру, стоял простой тесовый стол, покрытый синенькою скатертью; около стола два плетеных стула.
Кстати, заметим мимоходом, что Петр Петрович, в эти полторы недели, охотно принимал (особенно вначале) от Андрея Семеновича даже весьма странные похвалы,
то есть не возражал, например, и промалчивал, если Андрей Семенович приписывал ему готовность способствовать будущему и скорому устройству новой «коммуны», где-нибудь в Мещанской улице; или, например, не мешать Дунечке, если
той, с первым же месяцем брака, вздумается завести любовника; или не крестить своих будущих детей и проч. и проч. — все в этом роде.
Черт возьми, я ведь понимаю, в чем именно неприятность, когда надуют в законном; но ведь это только подлое следствие подлого факта,
где унижены и
тот и другой.
Но этого уже не могла вытерпеть Катерина Ивановна и немедленно, во всеуслышание, «отчеканила», что у Амалии Ивановны, может, никогда и фатера-то не было, а что просто Амалия Ивановна — петербургская пьяная чухонка и, наверно, где-нибудь прежде в кухарках жила, а пожалуй, и
того хуже.
Если каким бы
то ни было образом вы знаете и укажете нам,
где он теперь находится,
то, уверяю вас честным словом и беру всех в свидетели, что дело
тем только и кончится.
И, накинув на голову
тот самый зеленый драдедамовый платок, о котором упоминал в своем рассказе покойный Мармеладов, Катерина Ивановна протеснилась сквозь беспорядочную и пьяную толпу жильцов, все еще толпившихся в комнате, и с воплем и со слезами выбежала на улицу — с неопределенною целью где-то сейчас, немедленно и во что бы
то ни стало найти справедливость.
— Что? Священника?.. Не надо…
Где у вас лишний целковый?.. На мне нет грехов!.. Бог и без
того должен простить… Сам знает, как я страдала!.. А не простит, так и не надо!..
— Э-эх! человек недоверчивый! — засмеялся Свидригайлов. — Ведь я сказал, что эти деньги у меня лишние. Ну, а просто, по человечеству, не допускаете, что ль? Ведь не «вошь» же была она (он ткнул пальцем в
тот угол,
где была усопшая), как какая-нибудь старушонка процентщица. Ну, согласитесь, ну «Лужину ли, в самом деле, жить и делать мерзости, или ей умирать?». И не помоги я, так ведь «Полечка, например, туда же, по
той же дороге пойдет…».
Про тебя, видишь ли, существует убеждение (ну, там, где-нибудь), что ты, может быть, сумасшедший или очень к
тому наклонен.
Видите, в каком трактиришке все время просиживаю, и это мне всласть,
то есть не
то чтобы всласть, а так, надо же где-нибудь сесть.
Весь этот вечер до десяти часов он провел по разным трактирам и клоакам, переходя из одного в другой. Отыскалась где-то и Катя, которая опять пела другую лакейскую песню, о
том, как кто-то, «подлец и тиран...
Насилу достучался и вначале произвел было большое смятение; но Аркадий Иванович, когда хотел, был человек с весьма обворожительными манерами, так что первоначальная (хотя, впрочем, весьма остроумная) догадка благоразумных родителей невесты, что Аркадий Иванович, вероятно, до
того уже где-нибудь нахлестался пьян, что уж и себя не помнит, — тотчас же пала сама собою.
Девочка говорила не умолкая; кое-как можно было угадать из всех этих рассказов, что это нелюбимый ребенок, которого мать, какая-нибудь вечно пьяная кухарка, вероятно из здешней же гостиницы, заколотила и запугала; что девочка разбила мамашину чашку и что до
того испугалась, что сбежала еще с вечера; долго, вероятно, скрывалась где-нибудь на дворе, под дождем, наконец пробралась сюда, спряталась за шкафом и просидела здесь в углу всю ночь, плача, дрожа от сырости, от темноты и от страха, что ее теперь больно за все это прибьют.
В
тот же день, но уже вечером, часу в седьмом, Раскольников подходил к квартире матери и сестры своей, — к
той самой квартире в доме Бакалеева,
где устроил их Разумихин.
Статью эту она читала беспрерывно, читала иногда даже вслух, чуть не спала вместе с нею, а все-таки,
где именно находится теперь Родя, почти не расспрашивала, несмотря даже на
то, что с нею, видимо, избегали об этом разговаривать, — что уже одно могло возбудить ее мнительность.
В молодой и горячей голове Разумихина твердо укрепился проект положить в будущие три-четыре года, по возможности, хоть начало будущего состояния, скопить хоть несколько денег и переехать в Сибирь,
где почва богата во всех отношениях, а работников, людей и капиталов мало; там поселиться в
том самом городе,
где будет Родя, и… всем вместе начать новую жизнь.
А между
тем все уже знали ее, знали и
то, что она за нимпоследовала, знали, как она живет,
где живет.