Неточные совпадения
Квартирная же хозяйка его, у которой он нанимал эту каморку
с обедом и прислугой, помещалась одною лестницей ниже, в отдельной квартире, и
каждый раз, при выходе на улицу, ему непременно надо было проходить мимо хозяйкиной кухни, почти всегда настежь отворенной на лестницу.
Два парня из толпы достают еще по кнуту и бегут к лошаденке сечь ее
с боков.
Каждый бежит
с своей стороны.
До него резко доносились страшные, отчаянные вопли
с улицы, которые, впрочем, он
каждую ночь выслушивал под своим окном в третьем часу.
Купол собора, который ни
с какой точки не обрисовывается лучше, как смотря на него отсюда,
с моста, не доходя шагов двадцать до часовни, так и сиял, и сквозь чистый воздух можно было отчетливо разглядеть даже
каждое его украшение.
— Я, брат Родя, у вас тут теперь
каждый день так обедаю, — пробормотал он, насколько позволял набитый полный рот говядиной, — и это все Пашенька, твоя хозяюшка, хозяйничает, от всей души меня чествует. Я, разумеется, не настаиваю, ну да и не протестую. А вот и Настасья
с чаем! Эка проворная! Настенька, хошь пивца?
Ну, слушай историю: ровно на третий день после убийства, поутру, когда они там нянчились еще
с Кохом да Пестряковым, — хотя те
каждый свой шаг доказали: очевидность кричит! — объявляется вдруг самый неожиданный факт.
Ну, положим, удалось и
с бланбеками, положим,
каждый себе по миллиону наменял, ну, а потом?
Он останавливался на
каждой площадке и осматривался
с любопытством.
— А журнал, это есть, братец ты мой, такие картинки, крашеные, и идут они сюда к здешним портным
каждую субботу, по почте, из-за границы,
с тем то есть, как кому одеваться, как мужскому, равномерно и женскому полу. Рисунок, значит. Мужской пол все больше в бекешах пишется, а уж по женскому отделению такие, брат, суфлеры, что отдай ты мне все, да и мало!
Он стоял
с обеими дамами, схватив их обеих за руки, уговаривая их и представляя им резоны
с изумительною откровенностью и, вероятно, для большего убеждения, почти при
каждом слове своем, крепко-накрепко, как в тисках, сжимал им обеим руки до боли и, казалось, пожирал глазами Авдотью Романовну, нисколько этим не стесняясь.
–…У ней, впрочем, и всегда была эта… привычка, и как только пообедала, чтобы не запоздать ехать, тотчас же отправилась в купальню… Видишь, она как-то там лечилась купаньем; у них там ключ холодный есть, и она купалась в нем регулярно
каждый день, и как только вошла в воду, вдруг
с ней удар!
— Не верь! — отвечал Раскольников
с холодною и небрежною усмешкой, — ты, по своему обычаю, не замечал ничего, а я взвешивал
каждое слово.
Не стану теперь описывать, что было в тот вечер у Пульхерии Александровны, как воротился к ним Разумихин, как их успокоивал, как клялся, что надо дать отдохнуть Роде в болезни, клялся, что Родя придет непременно, будет ходить
каждый день, что он очень, очень расстроен, что не надо раздражать его; как он, Разумихин, будет следить за ним, достанет ему доктора хорошего, лучшего, целый консилиум… Одним словом,
с этого вечера Разумихин стал у них сыном и братом.
Да оставь я иного-то господина совсем одного: не бери я его и не беспокой, но чтоб знал он
каждый час и
каждую минуту, или по крайней мере подозревал, что я все знаю, всю подноготную, и денно и нощно слежу за ним, неусыпно его сторожу, и будь он у меня сознательно под вечным подозрением и страхом, так ведь, ей-богу, закружится, право-с, сам придет, да, пожалуй, еще и наделает чего-нибудь, что уже на дважды два походить будет, так сказать, математический вид будет иметь, — оно и приятно-с.
Да ведь на
каждом шагу этак-то-с!
— Тоже наклепал один на себя убийство-с, да еще как наклепал-то: целую галлюсинацию подвел, факты представил, обстоятельства рассказал, спутал, сбил всех и
каждого, а чего?
— Знаешь, Соня, — сказал он вдруг
с каким-то вдохновением, — знаешь, что я тебе скажу: если б только я зарезал из того, что голоден был, — продолжал он, упирая в
каждое слово и загадочно, но искренно смотря на нее, — то я бы теперь… счастлив был! Знай ты это!
Ах, как я любила… Я до обожания любила этот романс, Полечка!.. знаешь, твой отец… еще женихом певал… О, дни!.. Вот бы, вот бы нам спеть! Ну как же, как же… вот я и забыла… да напомните же, как же? — Она была в чрезвычайном волнении и усиливалась приподняться. Наконец, страшным, хриплым, надрывающимся голосом она начала, вскрикивая и задыхаясь на
каждом слове,
с видом какого-то возраставшего испуга...
— Всю эту возню, то есть похороны и прочее, я беру на себя. Знаете, были бы деньги, а ведь я вам сказал, что у меня лишние. Этих двух птенцов и эту Полечку я помещу в какие-нибудь сиротские заведения получше и положу на
каждого, до совершеннолетия, по тысяче пятисот рублей капиталу, чтоб уж совсем Софья Семеновна была покойна. Да и ее из омута вытащу, потому хорошая девушка, так ли? Ну-с, так вы и передайте Авдотье Романовне, что ее десять тысяч я вот так и употребил.
Я, знаете, труслив-с, поехал намедни к Б—ну, —
каждого больного minimum по получасу осматривает; так даже рассмеялся, на меня глядя: и стукал, и слушал, — вам, говорит, между прочим, табак не годится; легкие расширены.
А помните, как много мы в этом же роде и на эту же тему переговорили
с вами вдвоем, сидя по вечерам на террасе в саду,
каждый раз после ужина.
— А? Так это насилие! — вскричала Дуня, побледнела как смерть и бросилась в угол, где поскорей заслонилась столиком, случившимся под рукой. Она не кричала; но она впилась взглядом в своего мучителя и зорко следила за
каждым его движением. Свидригайлов тоже не двигался
с места и стоял против нее на другом конце комнаты. Он даже овладел собою, по крайней мере снаружи. Но лицо его было бледно по-прежнему. Насмешливая улыбка не покидала его.
Он жадно осматривался направо и налево, всматривался
с напряжением в
каждый предмет и ни на чем не мог сосредоточить внимания; все выскользало.
Соня беспрерывно сообщала, что он постоянно угрюм, несловоохотлив и даже почти нисколько не интересуется известиями, которые она ему сообщает
каждый раз из получаемых ею писем; что он спрашивает иногда о матери; и когда она, видя, что он уже предугадывает истину, сообщила ему, наконец, об ее смерти, то, к удивлению ее, даже и известие о смерти матери на него как бы не очень сильно подействовало, по крайней мере, так показалось ей
с наружного вида.