Неточные совпадения
Другое дело при встрече
с иными знакомыми или
с прежними товарищами,
с которыми вообще он не любил встречаться…
С замиранием сердца и нервною дрожью подошел он к преогромнейшему дому, выходившему одною стеной на канаву, а
другою в-ю улицу.
Раскольников не привык к толпе и, как уже сказано, бежал всякого общества, особенно в последнее время. Но теперь его вдруг что-то потянуло к людям. Что-то совершалось в нем как бы новое, и вместе
с тем ощутилась какая-то жажда людей. Он так устал от целого месяца этой сосредоточенной тоски своей и мрачного возбуждения, что хотя одну минуту хотелось ему вздохнуть в
другом мире, хотя бы в каком бы то ни было, и, несмотря на всю грязь обстановки, он
с удовольствием оставался теперь в распивочной.
Хозяин заведения был в
другой комнате, но часто входил в главную, спускаясь в нее откуда-то по ступенькам, причем прежде всего выказывались его щегольские смазные сапоги
с большими красными отворотами.
Платьев-то нет у ней никаких… то есть никаких-с, а тут точно в гости собралась, приоделась, и не то чтобы что-нибудь, а так, из ничего всё сделать сумеют: причешутся, воротничок там какой-нибудь чистенький, нарукавнички, ан совсем
другая особа выходит, и помолодела и похорошела.
Ну-с, государь ты мой (Мармеладов вдруг как будто вздрогнул, поднял голову и в упор посмотрел на своего слушателя), ну-с, а на
другой же день, после всех сих мечтаний (то есть это будет ровно пять суток назад тому) к вечеру, я хитрым обманом, как тать в нощи, похитил у Катерины Ивановны от сундука ее ключ, вынул, что осталось из принесенного жалованья, сколько всего уж не помню, и вот-с, глядите на меня, все!
Любопытно бы разъяснить еще одно обстоятельство: до какой степени они обе были откровенны
друг с дружкой в тот день и в ту ночь и во все последующее время?
— Фу, бесстыдники, пристают! — проговорила она, еще раз отмахнувшись. Пошла она скоро, но по-прежнему сильно шатаясь. Франт пошел за нею, но по
другой аллее, не спуская
с нее глаз.
«Двадцать копеек мои унес, — злобно проговорил Раскольников, оставшись один. — Ну пусть и
с того тоже возьмет, да и отпустит
с ним девочку, тем и кончится… И чего я ввязался тут помогать? Ну мне ль помогать? Имею ль я право помогать? Да пусть их переглотают
друг друга живьем, — мне-то чего? И как я смел отдать эти двадцать копеек. Разве они мои?»
Впрочем,
с Разумихиным невозможно было и быть в
других отношениях.
А Миколка намахивается в
другой раз, и
другой удар со всего размаху ложится на спину несчастной клячи. Она вся оседает всем задом, но вспрыгивает и дергает, дергает из всех последних сил в разные стороны, чтобы вывезти; но со всех сторон принимают ее в шесть кнутов, а оглобля снова вздымается и падает в третий раз, потом в четвертый, мерно,
с размаха. Миколка в бешенстве, что не может
с одного удара убить.
Почти рядом
с ним на
другом столике сидел студент, которого он совсем не знал и не помнил, и молодой офицер.
У
другой стены стояла большая постель, весьма чистая,
с шелковым, наборным из лоскутков, ватным одеялом.
Другая же дама, очень полная и багрово-красная,
с пятнами, видная женщина, и что-то уж очень пышно одетая,
с брошкой на груди величиной в чайное блюдечко, стояла в сторонке и чего-то ждала.
— Да што! —
с благородною небрежностию проговорил Илья Петрович (и даже не што, а как-то «Да-а шта-а!»), переходя
с какими-то бумагами к
другому столу и картинно передергивая
с каждым шагом плечами, куда шаг, туда и плечо, — вот-с, извольте видеть: господин сочинитель, то бишь студент, бывший то есть, денег не платит, векселей надавал, квартиру не очищает, беспрерывные на них поступают жалобы, а изволили в претензию войти, что я папироску при них закурил!
Когда он очнулся, то увидал, что сидит на стуле, что его поддерживает справа какой-то человек, что слева стоит
другой человек
с желтым стаканом, наполненным желтою водою, и что Никодим Фомич стоит перед ним и пристально глядит на него; он встал со стула.
Но и на острова ему не суждено было попасть, а случилось
другое: выходя
с В—го проспекта на площадь, он вдруг увидел налево вход во двор, обставленный совершенно глухими стенами.
Иной раз казалось ему, что он уже
с месяц лежит; в
другой раз — что все тот же день идет.
Заметь себе, Родя, из ихней конторы уж второй раз приходят; только прежде не этот приходил, а
другой, и мы
с тем объяснялись.
— А впрочем, я и в
другой раз зайду-с.
Раскольников
с жадностью проглотил одну ложку, потом
другую, третью.
Оно правда,
с уговором: этот износишь, на будущий год
другой даром дают, ей-богу!
И помни, опять
с прежним условием: эти износишь, на будущий год
другие даром берешь!
А на
другой день прослышали мы, что Алену Ивановну и сестрицу их Лизавету Ивановну топором убили, а мы их знавали-с, и взяло меня тут сумление насчет серег, — потому известно нам было, что покойница под вещи деньги давала.
А опричь него в распивочной на ту пору был всего один человек посторонний, да еще спал на лавке
другой, по знакомству, да двое наших мальчишков-с.
— «Почему на
другой день не явился
с Митреем на работу?» — «Потому, этта, я загулял».
И бегу, этта, я за ним, а сам кричу благим матом; а как
с лестницы в подворотню выходить — набежал я
с размаху на дворника и на господ, а сколько было
с ним господ, не упомню, а дворник за то меня обругал, а
другой дворник тоже обругал, и дворникова баба вышла, тоже нас обругала, и господин один в подворотню входил,
с дамою, и тоже нас обругал, потому мы
с Митькой поперек места легли: я Митьку за волосы схватил и повалил и стал тузить, а Митька тоже, из-под меня, за волосы меня ухватил и стал тузить, а делали мы то не по злобе, а по всей то есь любови, играючи.
— Как попали! Как попали? — вскричал Разумихин, — и неужели ты, доктор, ты, который прежде всего человека изучать обязан и имеешь случай, скорей всякого
другого, натуру человеческую изучить, — неужели ты не видишь, по всем этим данным, что это за натура этот Николай? Неужели не видишь,
с первого же разу, что все, что он показал при допросах, святейшая правда есть? Точнехонько так и попали в руки, как он показал. Наступил на коробку и поднял!
Слушай внимательно: и дворник, и Кох, и Пестряков, и
другой дворник, и жена первого дворника, и мещанка, что о ту пору у ней в дворницкой сидела, и надворный советник Крюков, который в эту самую минуту
с извозчика встал и в подворотню входил об руку
с дамою, — все, то есть восемь или десять свидетелей, единогласно показывают, что Николай придавил Дмитрия к земле, лежал на нем и его тузил, а тот ему в волосы вцепился и тоже тузил.
Лежат они поперек дороги и проход загораживают; их ругают со всех сторон, а они, «как малые ребята» (буквальное выражение свидетелей), лежат
друг на
друге, визжат, дерутся и хохочут, оба хохочут взапуски,
с самыми смешными рожами, и один
другого догонять, точно дети, на улицу выбежали.
— Не знаю-с… Извините… — пробормотал господин, испуганный и вопросом, и странным видом Раскольникова, и перешел на
другую сторону улицы.
Только что Раскольников отворил дверь на улицу, как вдруг, на самом крыльце, столкнулся
с входившим Разумихиным. Оба, даже за шаг еще, не видали
друг друга, так что почти головами столкнулись. Несколько времени обмеривали они один
другого взглядом. Разумихин был в величайшем изумлении, но вдруг гнев, настоящий гнев, грозно засверкал в его глазах.
Всего было двое работников, оба молодые парня, один постарше, а
другой гораздо моложе. Они оклеивали стены новыми обоями, белыми
с лиловыми цветочками, вместо прежних желтых, истрепанных и истасканных. Раскольникову это почему-то ужасно не понравилось; он смотрел на эти новые обои враждебно, точно жаль было, что все так изменили.
Раскольников встал и пошел в
другую комнату, где прежде стояли укладка, постель и комод; комната показалась ему ужасно маленькою без мебели. Обои были все те же; в углу на обоях резко обозначено было место, где стоял киот
с образами. Он поглядел и воротился на свое окошко. Старший работник искоса приглядывался.
— Да чего
с ним толковать, — крикнул
другой дворник, огромный мужик в армяке нараспашку и
с ключами за поясом. — Пшол!.. И впрямь выжига… Пшол!
Тогда еще из Петербурга только что приехал камер-юнкер князь Щегольской… протанцевал со мной мазурку и на
другой же день хотел приехать
с предложением; но я сама отблагодарила в лестных выражениях и сказала, что сердце мое принадлежит давно
другому.
Кашель задушил ее, но острастка пригодилась. Катерины Ивановны, очевидно, даже побаивались; жильцы, один за
другим, протеснились обратно к двери
с тем странным внутренним ощущением довольства, которое всегда замечается, даже в самых близких людях, при внезапном несчастии
с их ближним, и от которого не избавлен ни один человек, без исключения, несмотря даже на самое искреннее чувство сожаления и участия.
Глубокий, страшный кашель прервал ее слова. Она отхаркнулась в платок и сунула его напоказ священнику,
с болью придерживая
другой рукою грудь. Платок был весь в крови…
С этого вечера, когда я узнал, как он всем вам был предан и как особенно вас, Катерина Ивановна, уважал и любил, несмотря на свою несчастную слабость,
с этого вечера мы и стали
друзьями…
— О, как же, умеем! Давно уже; я как уж большая, то молюсь сама про себя, а Коля
с Лидочкой вместе
с мамашей вслух; сперва «Богородицу» прочитают, а потом еще одну молитву: «Боже, спаси и благослови сестрицу Соню», а потом еще: «Боже, прости и благослови нашего
другого папашу», потому что наш старший папаша уже умер, а этот ведь нам
другой, а мы и об том тоже молимся.
— Слушай, Разумихин, — заговорил Раскольников, — я тебе хочу сказать прямо: я сейчас у мертвого был, один чиновник умер… я там все мои деньги отдал… и, кроме того, меня целовало сейчас одно существо, которое, если б я и убил кого-нибудь, тоже бы… одним словом, я там видел еще
другое одно существо….
с огненным пером… а впрочем, я завираюсь; я очень слаб, поддержи меня… сейчас ведь и лестница…
Но, несмотря на ту же тревогу, Авдотья Романовна хоть и не пугливого была характера, но
с изумлением и почти даже
с испугом встречала сверкающие диким огнем взгляды
друга своего брата, и только беспредельная доверенность, внушенная рассказами Настасьи об этом странном человеке, удержала ее от покушения убежать от него и утащить за собою свою мать.
— Бог меня прости, а я таки порадовалась тогда ее смерти, хоть и не знаю, кто из них один
другого погубил бы: он ли ее, или она его? — заключила Пульхерия Александровна; затем осторожно,
с задержками и беспрерывными взглядываниями на Дуню, что было той, очевидно, неприятно, принялась опять расспрашивать о вчерашней сцене между Родей и Лужиным.
— О будущем муже вашей дочери я и не могу быть
другого мнения, — твердо и
с жаром отвечал Разумихин, — и не из одной пошлой вежливости это говорю, а потому… потому… ну хоть по тому одному, что Авдотья Романовна сама, добровольно, удостоила выбрать этого человека.
— Ах,
друг мой, да! — Пульхерия Александровна переглянулась
с Дунечкой и Разумихиным.
— Да… да… то есть тьфу, нет!.. Ну, да все, что я говорил (и про
другое тут же), это все было вздор и
с похмелья.
Порфирий Петрович, как только услышал, что гость имеет до него «дельце», тотчас же попросил его сесть на диван, сам уселся на
другом конце и уставился в гостя, в немедленном ожидании изложения дела,
с тем усиленным и уж слишком серьезным вниманием, которое даже тяготит и смущает
с первого раза, особенно по незнакомству, и особенно если то, что вы излагаете, по собственному вашему мнению, далеко не в пропорции
с таким необыкновенно важным, оказываемым вам вниманием.
Разумихин, поместившись напротив, за тем же столом, горячо и нетерпеливо следил за изложением дела, поминутно переводя глаза
с того на
другого и обратно, что уже выходило немного из мерки.
Раскольников бросился вслед за мещанином и тотчас же увидел его идущего по
другой стороне улицы, прежним ровным и неспешным шагом, уткнув глаза в землю и как бы что-то обдумывая. Он скоро догнал его, но некоторое время шел сзади; наконец поравнялся
с ним и заглянул ему сбоку в лицо. Тот тотчас же заметил его, быстро оглядел, но опять опустил глаза, и так шли они
с минуту, один подле
другого и не говоря ни слова.
То есть не подумайте, чтоб я опасался чего-нибудь там этакого: все это произведено было в совершенном порядке и в полной точности: медицинское следствие обнаружило апоплексию, происшедшую от купания сейчас после плотного обеда,
с выпитою чуть не бутылкой вина, да и ничего
другого и обнаружить оно не могло…