Неточные совпадения
И отец
с сыном, вместо приветствия после давней отлучки, начали насаживать
друг другу тумаки и в бока, и в поясницу, и в грудь, то отступая и оглядываясь, то вновь наступая.
Но при виде их свежести, рослости, могучей телесной красоты вспыхнул воинский дух его, и он на
другой же день решился ехать
с ними сам, хотя необходимостью этого была одна упрямая воля.
Многим из них это было вовсе ничего и казалось немного чем крепче хорошей водки
с перцем;
другим наконец сильно надоедали такие беспрестанные припарки, и они убегали на Запорожье, если умели найти дорогу и если не были перехватываемы на пути.
Он также кипел жаждою подвига, но вместе
с нею душа его была доступна и
другим чувствам.
Сговорившись
с тем и
другим, задал он всем попойку, и хмельные козаки, в числе нескольких человек, повалили прямо на площадь, где стояли привязанные к столбу литавры, в которые обыкновенно били сбор на раду. Не нашедши палок, хранившихся всегда у довбиша, они схватили по полену в руки и начали колотить в них. На бой прежде всего прибежал довбиш, высокий человек
с одним только глазом, несмотря, однако ж, на то, страшно заспанным.
Таким образом кончилось шумное избрание, которому, неизвестно, были ли так рады
другие, как рад был Бульба: этим он отомстил прежнему кошевому; к тому же и Кирдяга был старый его товарищ и бывал
с ним в одних и тех же сухопутных и морских походах, деля суровости и труды боевой жизни.
А на
другой день Тарас Бульба уже совещался
с новым кошевым, как поднять запорожцев на какое-нибудь дело.
Те исправляли ободья колес и переменяли оси в телегах; те сносили на возы мешки
с провиантом, на
другие валили оружие; те пригоняли коней и волов.
Но не сойтись пылкому юноше
с старцем.
Другая натура у обоих, и
другими очами глядят они на то же дело.
А между тем подоспел Тарасов полк, приведенный Товкачем;
с ним было еще два есаула, писарь и
другие полковые чины; всех козаков набралось больше четырех тысяч.
Окно
с цветными стеклами, бывшее над алтарем, озарилося розовым румянцем утра, и упали от него на пол голубые, желтые и
других цветов кружки света, осветившие внезапно темную церковь.
С крыши
другого дома висело вниз на веревочной петле вытянувшееся, иссохшее тело.
— Да, может быть, воевода и сдал бы, но вчера утром полковник, который в Буджаках, пустил в город ястреба
с запиской, чтобы не отдавали города; что он идет на выручку
с полком, да ожидает только
другого полковника, чтоб идти обоим вместе. И теперь всякую минуту ждут их… Но вот мы пришли к дому.
Потом хотела что-то сказать и вдруг остановилась и вспомнила, что
другим назначеньем ведется рыцарь, что отец, братья и вся отчизна его стоят позади его суровыми мстителями, что страшны облегшие город запорожцы, что лютой смерти обречены все они
с своим городом…
Никого, никого! — повторил он тем же голосом и сопроводив его тем движеньем руки,
с каким упругий, несокрушимый козак выражает решимость на дело, неслыханное и невозможное для
другого.
На
других были легкие шапочки, розовые и голубые
с перегнутыми набекрень верхами; кафтаны
с откидными рукавами, шитые и золотом и просто выложенные шнурками; у тех сабли и ружья в дорогих оправах, за которые дорого приплачивались паны, — и много было всяких
других убранств.
Немало было и всяких сенаторских нахлебников, которых брали
с собою сенаторы на обеды для почета, которые крали со стола и из буфетов серебряные кубки и после сегодняшнего почета на
другой день садились на козлы править конями у какого-нибудь пана.
Потом вновь пробился в кучу, напал опять на сбитых
с коней шляхтичей, одного убил, а
другому накинул аркан на шею, привязал к седлу и поволок его по всему полю, снявши
с него саблю
с дорогою рукоятью и отвязавши от пояса целый черенок [Черенок — кошелек.]
с червонцами.
А Кукубенко уже кинул его и пробился
с своими незамайковцами в
другую кучу.
Один только козак, Максим Голодуха, вырвался дорогою из татарских рук, заколол мирзу, отвязал у него мешок
с цехинами и на татарском коне, в татарской одежде полтора дни и две ночи уходил от погони, загнал насмерть коня, пересел дорогою на
другого, загнал и того, и уже на третьем приехал в запорожский табор, разведав на дороге, что запорожцы были под Дубной.
Кошевой по долгу пойдет
с одной половиною за татарами, а
другая половина выберет себе наказного атамана.
Куренные были: Ностюган, Покрышка, Невылычкий; и много еще
других славных и храбрых козаков захотело попробовать меча и могучего плеча в схватке
с татарином.
Тарас видел, как смутны стали козацкие ряды и как уныние, неприличное храброму, стало тихо обнимать козацкие головы, но молчал: он хотел дать время всему, чтобы пообыклись они и к унынью, наведенному прощаньем
с товарищами, а между тем в тишине готовился разом и вдруг разбудить их всех, гикнувши по-казацки, чтобы вновь и
с большею силой, чем прежде, воротилась бодрость каждому в душу, на что способна одна только славянская порода — широкая, могучая порода перед
другими, что море перед мелководными реками.
— Я угощаю вас, паны-братья, — так сказал Бульба, — не в честь того, что вы сделали меня своим атаманом, как ни велика подобная честь, не в честь также прощанья
с нашими товарищами: нет, в
другое время прилично то и
другое; не такая теперь перед нами минута.
Оставил он тех козаков и поворотил
с своими в
другую неприятельскую гущу.
А на Остапа уже наскочило вдруг шестеро; но не в добрый час, видно, наскочило:
с одного полетела голова,
другой перевернулся, отступивши; угодило копьем в ребро третьего; четвертый был поотважней, уклонился головой от пули, и попала в конскую грудь горячая пуля, — вздыбился бешеный конь, грянулся о землю и задавил под собою всадника.
Рубится и бьется Тарас, сыплет гостинцы тому и
другому на голову, а сам глядит все вперед на Остапа и видит, что уже вновь схватилось
с Остапом мало не восьмеро разом.
По улице шел
другой жид, остановился, вступил тоже в разговор, и когда Бульба выкарабкался наконец из-под кирпича, он увидел трех жидов, говоривших
с большим жаром.
У дверей подземелья, оканчивавшихся кверху острием, стоял гайдук
с усами в три яруса. Верхний ярус усов шел назад,
другой прямо вперед, третий вниз, что делало его очень похожим на кота.
Иные рассуждали
с жаром,
другие даже держали пари; но бо́льшая часть была таких, которые на весь мир и на все, что ни случается в свете, смотрят, ковыряя пальцем в своем носу.
Две цепочки, одна сверх
другой, висели у него на шее
с каким-то дукатом.
Много также было
других чинов полковых: обозных, войсковых товарищей, полковых писарей и
с ними пеших и конных отрядов; почти столько же, сколько было рейстровых козаков, набралось охочекомонных и вольных.
Будете пановать
другим панованьем: сдерут
с твоей головы, гетьман, кожу, набьют ее гречаною половою, и долго будут видеть ее по всем ярмаркам!