Неточные совпадения
— Ба! да и ты… с намерениями! — пробормотал он, посмотрев на нее чуть не с ненавистью и насмешливо улыбнувшись. — Я бы должен был это сообразить… Что ж, и похвально; тебе же лучше… и дойдешь до такой черты, что не перешагнешь ее — несчастна будешь, а перешагнешь, — может, еще несчастнее будешь… А впрочем, все это вздор! — прибавил он раздражительно, досадуя на свое невольное увлечение. — Я хотел только сказать, что у
вас, маменька, я прощения
прошу, — заключил он резко и отрывисто.
— Я и
вас тоже
прошу быть у нас в восемь часов, — обратилась она к Разумихину. — Маменька, я их тоже приглашаю.
— Я… я… зашла на одну минуту, простите, что
вас обеспокоила, — заговорила она, запинаясь. — Я от Катерины Ивановны, а ей послать было некого. А Катерина Ивановна приказала
вас очень
просить быть завтра на отпевании, утром… за обедней… на Митрофаниевском, а потом у нас… у ней… откушать… Честь ей сделать… Она велела
просить.
— Значит, от убытка бог избавил: на прошлой неделе ужасно
просил меня, чтобы как-нибудь тебе, Порфирий, отрекомендоваться, а
вы и без меня снюхались… Где у тебя табак?
Порфирий Петрович, как только услышал, что гость имеет до него «дельце», тотчас же
попросил его сесть на диван, сам уселся на другом конце и уставился в гостя, в немедленном ожидании изложения дела, с тем усиленным и уж слишком серьезным вниманием, которое даже тяготит и смущает с первого раза, особенно по незнакомству, и особенно если то, что
вы излагаете, по собственному вашему мнению, далеко не в пропорции с таким необыкновенно важным, оказываемым
вам вниманием.
—
Вам следует подать объявление в полицию, — с самым деловым видом отвечал Порфирий, — о том-с, что, известившись о таком-то происшествии, то есть об этом убийстве, —
вы просите, в свою очередь, уведомить следователя, которому поручено дело, что такие-то вещи принадлежат
вам и что
вы желаете их выкупить… или там… да
вам, впрочем, напишут.
— Это все равно-с, — ответил Порфирий Петрович, холодно принимая разъяснение о финансах, — а впрочем, можно
вам и прямо, если захотите, написать ко мне, в том же смысле, что вот, известясь о том-то и объявляя о таких-то моих вещах,
прошу…
— Сделайте же одолжение, — раздражительно продолжал Раскольников, — позвольте
вас просить поскорее объясниться и сообщить мне, почему
вы удостоили меня чести вашего посещения… и… и… я тороплюсь, мне некогда, я хочу со двора идти…
— Просьба ваша, чтобы брата не было при нашем свидании, не исполнена единственно по моему настоянию, — сказала Дуня. —
Вы писали, что были братом оскорблены; я думаю, что это надо немедленно разъяснить и
вы должны помириться. И если Родя
вас действительно оскорбил, то он должен и будет
просить у
вас извинения.
— Я
вам не про то, собственно, говорила, Петр Петрович, — немного с нетерпением перебила Дуня, — поймите хорошенько, что все наше будущее зависит теперь от того, разъяснится ли и уладится ли все это как можно скорей, или нет? Я прямо, с первого слова говорю, что иначе не могу смотреть, и если
вы хоть сколько-нибудь мною дорожите, то хоть и трудно, а вся эта история должна сегодня же кончиться. Повторяю
вам, если брат виноват, он будет
просить прощения.
Вас же особенно буду
просить, многоуважаемая Пульхерия Александровна, на эту же тему, тем паче, что и письмо мое было адресовано
вам, а не кому иначе.
— Они ведь на
вас остались. Оно, правда, и прежде все было на
вас, и покойник на похмелье к
вам же ходил
просить. Ну, а теперь вот что будет?
— Как не может быть? — продолжал Раскольников с жесткой усмешкой, — не застрахованы же
вы? Тогда что с ними станется? На улицу всею гурьбой пойдут, она будет кашлять и
просить и об стену где-нибудь головой стучать, как сегодня, а дети плакать… А там упадет, в часть свезут, в больницу, умрет, а дети…
— Кофеем
вас не прошу-с, не место; но минуток пять времени почему не посидеть с приятелем, для развлечения, — не умолкая, сыпал Порфирий, — и знаете-с, все эти служебные обязанности… да
вы, батюшка, не обижайтесь, что я вот все хожу-с взад да вперед; извините, батюшка, обидеть
вас уж очень боюсь; а моцион так мне просто необходим-с.
— А
вы лучше вот что скажите-ка, — высокомерно и с досадой прервал Петр Петрович, —
вы можете ли-с… или лучше сказать: действительно ли и на столько ли
вы коротки с вышеупомянутою молодою особой, чтобы
попросить ее теперь же, на минуту, сюда, в эту комнату? Кажется, они все уж там воротились, с кладбища-то… Я слышу, поднялась ходьба… Мне бы надо ее повидать-с, особу-то-с.
— Ну, так я
вас особенно
попрошу остаться здесь, с нами, и не оставлять меня наедине с этой… девицей. Дело пустяшное, а выведут бог знает что. Я не хочу, чтобы Раскольников там передал… Понимаете, про что я говорю?
—
Вы лучше говорите мне прямо… без примеров, — еще робче и чуть слышно
попросила она.
— Нечего и говорить, что
вы храбрая девушка. Ей-богу, я думал, что
вы попросите господина Разумихина сопровождать
вас сюда. Но его ни с
вами, ни кругом
вас не было, я таки смотрел: это отважно, хотели, значит, пощадить Родиона Романыча. Впрочем, в
вас все божественно… Что же касается до вашего брата, то что я
вам скажу?
Вы сейчас его видели сами. Каков?
— Ну да, недавно приехал, жены лишился, человек поведения забубенного, и вдруг застрелился, и так скандально, что представить нельзя… оставил в своей записной книжке несколько слов, что он умирает в здравом рассудке и
просит никого не винить в его смерти. Этот деньги, говорят, имел.
Вы как же изволите знать?