Неточные совпадения
— Нет, не
брежу… — Раскольников встал с дивана. Подымаясь
к Разумихину, он не подумал о том, что с ним, стало быть, лицом
к лицу сойтись должен. Теперь же, в одно мгновение, догадался он, уже на опыте, что всего менее расположен, в эту минуту, сходиться лицом
к лицу с кем бы то ни было в целом свете. Вся желчь поднялась в нем. Он чуть не захлебнулся от злобы на себя самого, только что переступил порог Разумихина.
— В
бреду? Нет… Ты выходишь за Лужина для меня. А я жертвы не принимаю. И потому,
к завтраму, напиши письмо… с отказом… Утром дай мне прочесть, и конец!
— Надоели они мне очень вчера, — обратился вдруг Раскольников
к Порфирию с нахально-вызывающею усмешкой, — я и убежал от них квартиру нанять, чтоб они меня не сыскали, и денег кучу с собой захватил. Вон господин Заметов видел деньги-то. А что, господин Заметов, умен я был вчера али в
бреду, разрешите-ка спор!
Ну, а как я с вами давеча поступил (я-то, следователь), сам вам подсказывая и выдавая все средства
к защите, сам же вам всю эту психологию подводя: «Болезнь, дескать,
бред, разобижен был; меланхолия да квартальные», и все это прочее?
Хотя оно, впрочем, — кстати скажу, — все эти психологические средства
к защите, отговорки да увертки крайне несостоятельны, да и о двух концах: «Болезнь, дескать,
бред, грезы, мерещилось, не помню», все это так-с, да зачем же, батюшка, в болезни-то да в
бреду все такие именно грезы мерещутся, а не прочие?
Он начинал даже
бредить. С ним что-то вдруг сделалось, точно ему в голову вдруг ударило. Дуня вскочила и бросилась
к дверям.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова.
Бредит, бестия! Как будто благородная! Зови же ты мужа, сына. Скажи им, что, по милости Божией, дождались мы дядюшку любезной нашей Софьюшки; что второй наш родитель
к нам теперь пожаловал, по милости Божией. Ну, беги, переваливайся!
Управившись с Грустиловым и разогнав безумное скопище, Угрюм-Бурчеев немедленно приступил
к осуществлению своего
бреда.
Но река продолжала свой говор, и в этом говоре слышалось что-то искушающее, почти зловещее. Казалось, эти звуки говорили:"Хитер, прохвост, твой
бред, но есть и другой
бред, который, пожалуй, похитрей твоего будет". Да; это был тоже
бред, или, лучше сказать, тут встали лицом
к лицу два
бреда: один, созданный лично Угрюм-Бурчеевым, и другой, который врывался откуда-то со стороны и заявлял о совершенной своей независимости от первого.
Едва успев продрать глаза, Угрюм-Бурчеев тотчас же поспешил полюбоваться на произведение своего гения, но, приблизившись
к реке, встал как вкопанный. Произошел новый
бред. Луга обнажились; остатки монументальной плотины в беспорядке уплывали вниз по течению, а река журчала и двигалась в своих берегах, точь-в-точь как за день тому назад.
Скорым шагом удалялся он прочь от города, а за ним, понурив головы и едва поспевая, следовали обыватели. Наконец
к вечеру он пришел. Перед глазами его расстилалась совершенно ровная низина, на поверхности которой не замечалось ни одного бугорка, ни одной впадины. Куда ни обрати взоры — везде гладь, везде ровная скатерть, по которой можно шагать до бесконечности. Это был тоже
бред, но
бред точь-в-точь совпадавший с тем
бредом, который гнездился в его голове…