— А вот, — вынул вдруг Иван Федорович
пачку денег, — вот деньги… те самые, которые лежали вот в том пакете, — он кивнул на стол с вещественными доказательствами, — и из-за которых убили отца. Куда положить? Господин судебный пристав, передайте.
Он приходил в раздевальню «дворянского» отделения, сидел в ней часа два, принимал от приказчика выручку и клал ее в несгораемый шкаф. Затем звал цирюльника. Он ежедневно брился — благо даром, не платить же своему деньги, а в одиннадцать часов аккуратно являлся брат Федор, забирал из шкафа
пачки денег, оставляя серебро брату, — и уходил.
Тогда Ганя вошел в его комнату и положил перед ним на стол обгорелую
пачку денег, подаренных ему Настасьей Филипповной, когда он лежал в обмороке.
В.М. Лавров вынул
пачку денег, но С.А. Юрьев, зная, что В.В. Пукирев не возьмет ни от кого денежной помощи, предложил устроить в пользу художника музыкально-литературный вечер в одном из частных залов. Присутствовавшие отозвались на этот призыв, и тут же составилась интереснейшая программа с участием лучших литературных и артистических сил.
Неточные совпадения
Вот ваши
деньги! — почти взвизгнула она, как давеча, и бросила
пачку кредиток на стол, — я вас в адресном столе должна была разыскивать, а то бы раньше принесла.
И я дрожащею рукой пустился вынимать мои
деньги и класть их на диван, на мраморный столик и даже в какую-то раскрытую книгу, кучками, пригоршнями,
пачками; несколько монет покатилось на ковер.
Разом вышла и другая история: пропали
деньги в банке, под носом у Зерщикова,
пачка в четыреста рублей. Зерщиков указывал место, где они лежали, «сейчас только лежали», и это место оказывалось прямо подле меня, соприкасалось со мной, с тем местом, где лежали мои
деньги, то есть гораздо, значит, ближе ко мне, чем к Афердову.
— Сегодня, в пять часов пополудни, господин Карамазов занял у меня, по-товарищески, десять рублей, и я положительно знаю, что у него
денег не было, а сегодня же в девять часов он вошел ко мне, неся в руках на виду
пачку сторублевых бумажек, примерно в две или даже в три тысячи рублей.
Но почему же я не могу предположить, например, хоть такое обстоятельство, что старик Федор Павлович, запершись дома, в нетерпеливом истерическом ожидании своей возлюбленной вдруг вздумал бы, от нечего делать, вынуть пакет и его распечатать: „Что, дескать, пакет, еще, пожалуй, и не поверит, а как тридцать-то радужных в одной
пачке ей покажу, небось сильнее подействует, потекут слюнки“, — и вот он разрывает конверт, вынимает
деньги, а конверт бросает на пол властной рукой хозяина и уж, конечно, не боясь никакой улики.