Неточные совпадения
— Позволь, я тебе серьезный вопрос задать
хочу, — загорячился студент. — Я сейчас, конечно, пошутил, но смотри: с одной стороны, глупая, бессмысленная, ничтожная,
злая, больная старушонка, никому
не нужная и, напротив, всем вредная, которая сама
не знает, для чего живет, и которая завтра же сама собой умрет. Понимаешь? Понимаешь?
— Я все слышал и все видел, — сказал он, особенно упирая на последнее слово. — Это благородно, то есть я
хотел сказать, гуманно! Вы желали избегнуть благодарности, я видел! И
хотя, признаюсь вам, я
не могу сочувствовать, по принципу, частной благотворительности, потому что она
не только
не искореняет
зла радикально, но даже питает его еще более, тем
не менее
не могу
не признаться, что смотрел на ваш поступок с удовольствием, — да, да, мне это нравится.
Да, Марья Алексевна, с вами еще можно иметь дело, потому что вы
не хотите зла для зла в убыток себе самой — это очень редкое, очень великое достоинство, Марья Алексевна!
Я не хотел этого. Я
не хотел зла никому, когда шел драться. Мысль о том, что и мне придется убивать людей, как-то уходила от меня. Я представлял себе только, как я буду подставлять свою грудь под пули. И я пошел и подставил.
Неточные совпадения
— Простить я
не могу, и
не хочу, и считаю несправедливым. Я для этой женщины сделал всё, и она затоптала всё в грязь, которая ей свойственна. Я
не злой человек, я никогда никого
не ненавидел, но ее я ненавижу всеми силами души и
не могу даже простить ее, потому что слишком ненавижу за всё то
зло, которое она сделала мне! — проговорил он со слезами злобы в голосе.
Степан Аркадьич знал, что когда Каренин начинал говорить о том, что делают и думают они, те самые, которые
не хотели принимать его проектов и были причиной всего
зла в России, что тогда уже близко было к концу; и потому охотно отказался теперь от принципа свободы и вполне согласился. Алексей Александрович замолк, задумчиво перелистывая свою рукопись.
Но каждый раз, как он начинал говорить с ней, он чувствовал, что тот дух
зла и обмана, который владел ею, овладевал и им, и он говорил с ней совсем
не то и
не тем тоном, каким
хотел говорить.
Я ничего
не хочу доказывать, я просто
хочу жить; никому
не делать
зла, кроме себя.
Некоторые из тех самых мужиков, которые больше всех с ним спорили за сено, те, которых он обидел, или те, которые
хотели обмануть его, эти самые мужики весело кланялись ему и, очевидно,
не имели и
не могли иметь к нему никакого
зла или никакого
не только раскаяния, но и воспоминания о том, что они
хотели обмануть его.