Ушли все на минуту, мы с нею как есть одни остались, вдруг бросается
мне на шею (сама в первый раз), обнимает
меня обеими ручонками, целует и клянется, что она будет
мне послушною, верною и доброю женой, что она
сделает меня счастливым, что она употребит всю жизнь, всякую минуту своей жизни, всем, всем пожертвует, а за все это желает иметь от
меня только одно мое уважение и более
мне, говорит, «ничего, ничего
не надо, никаких подарков!» Согласитесь сами, что выслушать подобное признание наедине от такого шестнадцатилетнего ангельчика с краскою девичьего стыда и
со слезинками энтузиазма в глазах, — согласитесь сами, оно довольно заманчиво.