Неточные совпадения
Во что
бы то ни стало
надо решиться, хоть на что-нибудь, или…
А если под пальто спрятать, то все-таки
надо было рукой придерживать, что было
бы приметно.
— Да как же вы не понимаете? Значит, кто-нибудь из них дома. Если
бы все ушли, так снаружи
бы ключом заперли, а не на запор изнутри. А тут, — слышите, как запор брякает? А чтобы затвориться на запор изнутри,
надо быть дома, понимаете? Стало быть, дома сидят, да не отпирают!
Если
бы дворник спросил его «что
надо?» — он, может быть, так прямо и подал
бы ему топор.
Он шел скоро и твердо, и хоть чувствовал, что весь изломан, но сознание было при нем. Боялся он погони, боялся, что через полчаса, через четверть часа уже выйдет, пожалуй, инструкция следить за ним; стало быть, во что
бы ни стало
надо было до времени схоронить концы.
Надо было управиться, пока еще оставалось хоть сколько-нибудь сил и хоть какое-нибудь рассуждение… Куда же идти?
За этою стеной была улица, тротуар, слышно было, как шныряли прохожие, которых здесь всегда немало; но за воротами его никто не мог увидать, разве зашел
бы кто с улицы, что, впрочем, очень могло случиться, а потому
надо было спешить.
— Ну, слушай: я к тебе пришел, потому что, кроме тебя, никого не знаю, кто
бы помог… начать… потому что ты всех их добрее, то есть умнее, и обсудить можешь… А теперь я вижу, что ничего мне не
надо, слышишь, совсем ничего… ничьих услуг и участий… Я сам… один… Ну и довольно! Оставьте меня в покое!
— Да все можно давать… Супу, чаю… Грибов да огурцов, разумеется, не давать, ну и говядины тоже не
надо, и… ну, да чего тут болтать-то! — Он переглянулся с Разумихиным. — Микстуру прочь, и всё прочь, а завтра я посмотрю… Оно
бы и сегодня… ну, да…
Мысль простая, но, к несчастию, слишком долго не приходившая, заслоненная восторженностью и мечтательностию, а, казалось
бы, немного
надо остроумия, чтобы догадаться…
Он только чувствовал и знал, что
надо, чтобы все переменилось, так или этак, «хоть как
бы то ни было», повторял он с отчаянною, неподвижною самоуверенностью и решимостью.
Когда я… кхе! когда я… кхе-кхе-кхе… о, треклятая жизнь! — вскрикнула она, отхаркивая мокроту и схватившись за грудь, — когда я… ах, когда на последнем бале… у предводителя… меня увидала княгиня Безземельная, — которая меня потом благословляла, когда я выходила за твоего папашу, Поля, — то тотчас спросила: «Не та ли это милая девица, которая с шалью танцевала при выпуске?..» (Прореху-то зашить
надо; вот взяла
бы иглу да сейчас
бы и заштопала, как я тебя учила, а то завтра… кхе!.. завтра… кхе-кхе-кхе!.. пуще разо-рвет! — крикнула она надрываясь…)…
— Простить
бы надо в предсмертный час, а это грех, сударыня, таковые чувства большой грех!
Им теперь не до меня, да и мне
надо освежиться, потому, брат, ты кстати пришел; еще две минуты, и я
бы там подрался, ей-богу!
Потому я искренно говорю, а не оттого, что… гм! это было
бы подло; одним словом, не оттого, что я в вас… гм! ну, так и быть, не
надо, не скажу отчего, не смею!..
На тревожный же и робкий вопрос Пульхерии Александровны, насчет «будто
бы некоторых подозрений в помешательстве», он отвечал с спокойною и откровенною усмешкой, что слова его слишком преувеличены; что, конечно, в больном заметна какая-то неподвижная мысль, что-то обличающее мономанию, — так как он, Зосимов, особенно следит теперь за этим чрезвычайно интересным отделом медицины, — но ведь
надо же вспомнить, что почти вплоть до сегодня больной был в бреду, и… и, конечно, приезд родных его укрепит, рассеет и подействует спасительно, — «если только можно будет избегнуть новых особенных потрясений», прибавил он значительно.
Она говорит, что лучше будет, то есть не то что лучше, а для чего-то непременно будто
бы надо, чтоб и Родя тоже нарочно пришел сегодня в восемь часов и чтоб они непременно встретились…
Еще немного, и это общество, эти родные, после трехлетней разлуки, этот родственный тон разговора при полной невозможности хоть об чем-нибудь говорить, — стали
бы, наконец, ему решительно невыносимы. Было, однако ж, одно неотлагательное дело, которое так или этак, а
надо было непременно решить сегодня, — так решил он еще давеча, когда проснулся. Теперь он обрадовался делу, как выходу.
«Этому тоже
надо Лазаря петь, — думал он, бледнея и с постукивающим сердцем, — и натуральнее петь. Натуральнее всего ничего
бы не петь. Усиленно ничего не петь! Нет! усиленно было
бы опять ненатурально… Ну, да там как обернется… посмотрим… сейчас… хорошо иль не хорошо, что я иду? Бабочка сама на свечку летит. Сердце стучит, вот что нехорошо!..»
Надо мной смейся, но ко мне мать приехала, — повернулся он вдруг к Порфирию, — и если б она узнала, — отвернулся он опять поскорей к Разумихину, стараясь особенно, чтобы задрожал голос, — что эти часы пропали, то, клянусь, она была
бы в отчаянии!
Но если ему
надо, для своей идеи, перешагнуть хотя
бы и через труп, через кровь, то он внутри себя, по совести, может, по-моему, дать себе разрешение перешагнуть через кровь, — смотря, впрочем, по идее и по размерам ее, — это заметьте.
За увлечение, конечно, их можно иногда
бы посечь, чтобы напомнить им свое место, но не более; тут и исполнителя даже не
надо: они сами себя посекут, потому что очень благонравны; иные друг дружке эту услугу оказывают, а другие сами себя собственноручно…
Я понимаю, что это досадно, но на твоем месте, Родька, я
бы захохотал всем в глаза, или лучше: на-пле-вал
бы всем в рожу, да погуще, да раскидал
бы на все стороны десятка два плюх, умненько, как и всегда их
надо давать, да тем
бы и покончил.
Потому, в-третьих, что возможную справедливость положил наблюдать в исполнении, вес и меру, и арифметику: из всех вшей выбрал самую наибесполезнейшую и, убив ее, положил взять у ней ровно столько, сколько мне
надо для первого шага, и ни больше ни меньше (а остальное, стало быть, так и пошло
бы на монастырь, по духовному завещанию — ха-ха!)…
— Так, мне очень
надо, — ответил он смутно, как
бы колеблясь в том, что хотел сказать. Но в бледном лице его была какая-то резкая решимость.
Уж этого-то не
надо было
бы ей говорить!
— Что? Бумажка? Так, так… не беспокойтесь, так точно-с, — проговорил, как
бы спеша куда-то, Порфирий Петрович и, уже проговорив это, взял бумагу и просмотрел ее. — Да, точно так-с. Больше ничего и не
надо, — подтвердил он тою же скороговоркой и положил бумагу на стол. Потом, через минуту, уже говоря о другом, взял ее опять со стола и переложил к себе на бюро.
Да чего: сам вперед начнет забегать, соваться начнет, куда и не спрашивают, заговаривать начнет беспрерывно о том, о чем
бы надо, напротив, молчать, различные аллегории начнет подпускать, хе-хе! сам придет и спрашивать начнет: зачем-де меня долго не берут? хе-хе-хе! и это ведь с самым остроумнейшим человеком может случиться, с психологом и литератором-с!
— А вы лучше вот что скажите-ка, — высокомерно и с досадой прервал Петр Петрович, — вы можете ли-с… или лучше сказать: действительно ли и на столько ли вы коротки с вышеупомянутою молодою особой, чтобы попросить ее теперь же, на минуту, сюда, в эту комнату? Кажется, они все уж там воротились, с кладбища-то… Я слышу, поднялась ходьба… Мне
бы надо ее повидать-с, особу-то-с.
— А так-с, надо-с. Сегодня-завтра я отсюда съеду, а потому желал
бы ей сообщить… Впрочем, будьте, пожалуй, и здесь, во время объяснения. Тем даже лучше. А то вы, пожалуй, и бог знает что подумаете.
У папеньки Катерины Ивановны, который был полковник и чуть-чуть не губернатор, стол накрывался иной раз на сорок персон, так что какую-нибудь Амалию Ивановну, или, лучше сказать, Людвиговну, туда и на кухню
бы не пустили…» Впрочем, Катерина Ивановна положила до времени не высказывать своих чувств, хотя и решила в своем сердце, что Амалию Ивановну непременно
надо будет сегодня же осадить и напомнить ей ее настоящее место, а то она бог знает что об себе замечтает, покамест же обошлась с ней только холодно.
— Соня, у меня сердце злое, ты это заметь: этим можно многое объяснить. Я потому и пришел, что зол. Есть такие, которые не пришли
бы. А я трус и… подлец! Но… пусть! все это не то… Говорить теперь
надо, а я начать не умею…
— Штука в том: я задал себе один раз такой вопрос: что, если
бы, например, на моем месте случился Наполеон и не было
бы у него, чтобы карьеру начать, ни Тулона, ни Египта, ни перехода через Монблан, а была
бы вместо всех этих красивых и монументальных вещей просто-запросто одна какая-нибудь смешная старушонка, легистраторша, которую еще вдобавок
надо убить, чтоб из сундука у ней деньги стащить (для карьеры-то, понимаешь?), ну, так решился ли
бы он на это, если
бы другого выхода не было?
Мать прислала
бы, чтобы внести что
надо, а на сапоги, платье и на хлеб я
бы и сам заработал; наверно!
— Э-эх, Соня! — вскрикнул он раздражительно, хотел было что-то ей возразить, но презрительно замолчал. — Не прерывай меня, Соня! Я хотел тебе только одно доказать: что черт-то меня тогда потащил, а уж после того мне объяснил, что не имел я права туда ходить, потому что я такая же точно вошь, как и все! Насмеялся он
надо мной, вот я к тебе и пришел теперь! Принимай гостя! Если б я не вошь был, то пришел ли
бы я к тебе? Слушай: когда я тогда к старухе ходил, я только попробовать сходил… Так и знай!
— Ну, вот еще! Куда
бы я ни отправился, что
бы со мной ни случилось, — ты
бы остался у них провидением. Я, так сказать, передаю их тебе, Разумихин. Говорю это, потому что совершенно знаю, как ты ее любишь и убежден в чистоте твоего сердца. Знаю тоже, что и она тебя может любить, и даже, может быть, уж и любит. Теперь сам решай, как знаешь лучше, —
надо иль не
надо тебе запивать.
— Так к тебе ходит Авдотья Романовна, — проговорил он, скандируя слова, — а ты сам хочешь видеться с человеком, который говорит, что воздуху
надо больше, воздуху и… и стало быть, и это письмо… это тоже что-нибудь из того же, — заключил он как
бы про себя.
«
Надо кончить с Свидригайловым, — думал он, — и во что
бы то ни стало, как можно скорей: этот тоже, кажется, ждет, чтоб я сам к нему пришел».
— Эх, не
надо! — проговорил он, как
бы уже совсем не скрываясь с Порфирием. — Не стоит! Не
надо мне совсем вашей сбавки!
— Ну, вот этого-то я и боялся! — горячо и как
бы невольно воскликнул Порфирий, — вот этого-то я и боялся, что не
надо вам нашей сбавки.
Виртуоз подхватывает ее и начинает ее вертеть и пред нею представлять, все кругом хохочут и — люблю в такие мгновения вашу публику, хотя
бы даже и канканную, хохочут и кричат: «И дело, так и
надо!