От утра до ночи все на ногах, покою не знаю, а ночью
лежишь под одеялом и боишься, как бы к больному не потащили.
Буланин уже
лежит под одеялом, когда над его головой останавливаются двое второклассников. Один из них называется Арапом (фамилии его Буланин не знал). Он, громко чавкая и сопя, ест какие-то сладости. Другой — Федченко попрошайничает у него.
Его сожители давно уже
лежали под одеялами, а он все говорил и говорил, изредка обращаясь к своему соседу Стаканычу, который отвечал сонным, невнятным мычанием.
Управитель пришел и рассказывает, а лекарь Николавра на него и внимания не обращает:
лежит под одеялом да коленки себе чешет. А когда тот кончил, лекарь только спросил:
Неточные совпадения
Ему и в голову не приходило подумать, чтобы разобрать все подробности состояния больного, подумать о том, как
лежало там,
под одеялом, это тело, как, сгибаясь, уложены были эти исхудалые голени, кострецы, спина и нельзя ли как-нибудь лучше уложить их, сделать что-нибудь, чтобы было хоть не лучше, но менее дурно.
— Ах, Володя! ты не можешь себе представить, что со мной делается… вот я сейчас
лежал, увернувшись
под одеялом, и так ясно, так ясно видел ее, разговаривал с ней, что это просто удивительно. И еще знаешь ли что? когда я
лежу и думаю о ней, бог знает отчего делается грустно и ужасно хочется плакать.
Накануне погребения, после обеда, мне захотелось спать, и я пошел в комнату Натальи Савишны, рассчитывая поместиться на ее постели, на мягком пуховике,
под теплым стеганым
одеялом. Когда я вошел, Наталья Савишна
лежала на своей постели и, должно быть, спала; услыхав шум моих шагов, она приподнялась, откинула шерстяной платок, которым от мух была покрыта ее голова, и, поправляя чепец, уселась на край кровати.
«Странный человек этот лекарь!» — думала она,
лежа в своей великолепной постели, на кружевных подушках,
под легким шелковым
одеялом… Анна Сергеевна наследовала от отца частицу его наклонности к роскоши. Она очень любила своего грешного, но доброго отца, а он обожал ее, дружелюбно шутил с ней, как с ровней, и доверялся ей вполне, советовался с ней. Мать свою она едва помнила.
Клим вошел в желтоватый сумрак за ширму, озабоченный только одним желанием: скрыть от Нехаевой, что она разгадана. Но он тотчас же почувствовал, что у него похолодели виски и лоб.
Одеяло было натянуто на постели так гладко, что казалось: тела
под ним нет, а только одна голова
лежит на подушке и
под серой полоской лба неестественно блестят глаза.