Неточные совпадения
— А, так вот оно что-с! — Лужин побледнел
и закусил губу. — Слушайте, сударь, меня, — начал он с расстановкой
и сдерживая себя всеми силами, но все-таки задыхаясь, — я еще давеча, с первого шагу, разгадал вашу неприязнь, но нарочно оставался
здесь, чтоб узнать еще более. Многое я бы мог простить больному
и родственнику, но
теперь… вам… никогда-с…
— Ее-то?
Теперь? Ах да… вы про нее! Нет. Это все
теперь точно на том свете…
и так давно. Да
и все-то кругом точно не
здесь делается…
— Это мы хорошо сделали, что
теперь ушли, — заторопилась, перебивая, Пульхерия Александровна, — он куда-то по делу спешил; пусть пройдется, воздухом хоть подышит… ужас у него душно… а где тут воздухом-то дышать?
Здесь и на улицах, как в комнатах без форточек. Господи, что за город!.. Постой, посторонись, задавят, несут что-то! Ведь это фортепиано пронесли, право… как толкаются… Этой девицы я тоже очень боюсь…
Не знаю, богат ли он
теперь и что именно оставила ему Марфа Петровна; об этом мне будет известно в самый непродолжительный срок; но уж, конечно,
здесь, в Петербурге, имея хотя бы некоторые денежные средства, он примется тотчас за старое.
Здесь жила, да
и теперь, кажется, проживает некоторая Ресслих, иностранка
и сверх того мелкая процентщица, занимающаяся
и другими делами.
— Ура! — закричал Разумихин, —
теперь стойте,
здесь есть одна квартира, в этом же доме, от тех же хозяев. Она особая, отдельная, с этими нумерами не сообщается,
и меблированная, цена умеренная, три горенки. Вот на первый раз
и займите. Часы я вам завтра заложу
и принесу деньги, а там все уладится. А главное, можете все трое вместе жить,
и Родя с вами… Да куда ж ты, Родя?
«
И многие из иудеев пришли к Марфе
и Марии утешать их в печали о брате их. Марфа, услыша, что идет Иисус, пошла навстречу ему; Мария же сидела дома. Тогда Марфа сказала Иисусу: господи! если бы ты был
здесь, не умер бы брат мой. Но
и теперь знаю, что чего ты попросишь у бога, даст тебе бог».
Катерина Ивановна нарочно положила
теперь пригласить эту даму
и ее дочь, которых «ноги она будто бы не стоила», тем более что до сих пор, при случайных встречах, та высокомерно отвертывалась, — так вот, чтобы знала же она, что
здесь «благороднее мыслят
и чувствуют
и приглашают, не помня зла»,
и чтобы видели они, что Катерина Ивановна
и не в такой доле привыкла жить.
— Вот мы уже поворотили за угол, — перебила Дуня, —
теперь нас брат не увидит. Объявляю вам, что я не пойду с вами дальше. Скажите мне все
здесь; все это можно сказать
и на улице.
— Да, я подслушивал;
теперь пойдемте ко мне;
здесь и сесть негде.
Девочка говорила не умолкая; кое-как можно было угадать из всех этих рассказов, что это нелюбимый ребенок, которого мать, какая-нибудь вечно пьяная кухарка, вероятно из здешней же гостиницы, заколотила
и запугала; что девочка разбила мамашину чашку
и что до того испугалась, что сбежала еще с вечера; долго, вероятно, скрывалась где-нибудь на дворе, под дождем, наконец пробралась сюда, спряталась за шкафом
и просидела
здесь в углу всю ночь, плача, дрожа от сырости, от темноты
и от страха, что ее
теперь больно за все это прибьют.
Я ведь понимаю, все понимаю,
теперь я уж выучилась по-здешнему
и, право, сама вижу, что
здесь умнее.
Ведь то же и с разумом, посредством которого я познаю. Если бы я мог видеть то, что за пределами моего разума, я бы не видал того, что в пределах его. А для блага моей истинной жизни мне нужнее всего знать то, чему я должен подчинить
здесь и теперь свою животную личность для того, чтобы достигнуть блага жизни. И разум открывает мне это, открывает мне в этой жизни тот единый путь, на котором я не вижу прекращение своего блага.
«…Мы должны, — писал Достоевский, заключая свои размышления, — преклониться перед народом и ждать от него всего, и мысли и образа; преклониться перед правдой народной и признать ее за правду…»] я думаю, очень скучно читать, а потому расскажу один анекдот, впрочем, даже и не анекдот; так, одно лишь далекое воспоминание, которое мне почему-то очень хочется рассказать именно
здесь и теперь, в заключение нашего трактата о народе.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Мы
теперь в Петербурге намерены жить. А
здесь, признаюсь, такой воздух… деревенский уж слишком!., признаюсь, большая неприятность… Вот
и муж мой… он там получит генеральский чин.
Хлестаков. Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня
теперь нет. Я потому
и сижу
здесь, что у меня нет ни копейки.
А жизнь была нелегкая. // Лет двадцать строгой каторги, // Лет двадцать поселения. // Я денег прикопил, // По манифесту царскому // Попал опять на родину, // Пристроил эту горенку //
И здесь давно живу. // Покуда были денежки, // Любили деда, холили, //
Теперь в глаза плюют! // Эх вы, Аники-воины! // Со стариками, с бабами // Вам только воевать…
— А ты очень испугался? — сказала она. —
И я тоже, но мне
теперь больше страшно, как уж прошло. Я пойду посмотреть дуб. А как мил Катавасов! Да
и вообще целый день было так приятно.
И ты с Сергеем Иванычем так хорош, когда ты захочешь… Ну, иди к ним. А то после ванны
здесь всегда жарко
и пар…
Алексей
теперь здесь шесть месяцев,
и он уж член, кажется, пяти или шести разных общественных учреждений — попечительство, судья, гласный, присяжный, конской что-то.