Неточные совпадения
И
хотя я и сам понимаю, что когда она и вихры мои дерет, то дерет их не иначе как от жалости сердца (ибо, повторяю без смущения, она дерет мне вихры, молодой человек, — подтвердил он с сугубым достоинством, услышав опять хихиканье), но, боже, что,
если б она
хотя один раз…
«Действительно, я у Разумихина недавно еще
хотел было работы просить, чтоб он мне или уроки достал, или что-нибудь… — додумывался Раскольников, — но чем теперь-то он мне может помочь? Положим, уроки достанет, положим, даже последнею копейкой поделится,
если есть у него копейка, так что можно даже и сапоги купить, и костюм поправить, чтобы на уроки ходить… гм… Ну, а дальше? На пятаки-то что ж я сделаю? Мне разве того теперь надобно? Право, смешно, что я пошел к Разумихину…»
Если б он
захотел подумать немного, то, конечно, удивился бы тому, как мог он так говорить с ними минуту назад и даже навязываться с своими чувствами?
— В том и штука: убийца непременно там сидел и заперся на запор; и непременно бы его там накрыли,
если бы не Кох сдурил, не отправился сам за дворником. А он именно в этот-то промежуток и успел спуститься по лестнице и прошмыгнуть мимо их как-нибудь. Кох обеими руками крестится: «
Если б я там, говорит, остался, он бы выскочил и меня убил топором». Русский молебен
хочет служить, хе-хе!..
«
Если действительно все это дело сделано было сознательно, а не по-дурацки,
если у тебя действительно была определенная и твердая цель, то каким же образом ты до сих пор даже и не заглянул в кошелек и не знаешь, что тебе досталось, из-за чего все муки принял и на такое подлое, гадкое, низкое дело сознательно шел? Да ведь ты в воду его
хотел сейчас бросить, кошелек-то, вместе со всеми вещами, которых ты тоже еще не видал… Это как же?»
Нет, не примут, не примут ни за что, потому-де коробку нашли, и человек удавиться
хотел, «чего не могло быть,
если б не чувствовал себя виноватым!».
— Слушай, Разумихин, — заговорил Раскольников, — я тебе
хочу сказать прямо: я сейчас у мертвого был, один чиновник умер… я там все мои деньги отдал… и, кроме того, меня целовало сейчас одно существо, которое,
если б я и убил кого-нибудь, тоже бы… одним словом, я там видел еще другое одно существо…. с огненным пером… а впрочем, я завираюсь; я очень слаб, поддержи меня… сейчас ведь и лестница…
— Так вот, Дмитрий Прокофьич, я бы очень, очень
хотела узнать… как вообще… он глядит теперь на предметы, то есть, поймите меня, как бы это вам сказать, то есть лучше сказать: что он любит и что не любит? Всегда ли он такой раздражительный? Какие у него желания и, так сказать, мечты,
если можно? Что именно теперь имеет на него особенное влияние? Одним словом, я бы желала…
Но
если ему надо, для своей идеи, перешагнуть
хотя бы и через труп, через кровь, то он внутри себя, по совести, может, по-моему, дать себе разрешение перешагнуть через кровь, — смотря, впрочем, по идее и по размерам ее, — это заметьте.
Если бы в моем предложении была
хотя миллионная доля расчета, то не стал бы я предлагать всего только десять тысяч, тогда как всего пять недель назад предлагал ей больше.
— Порфирий Петрович! — проговорил он громко и отчетливо,
хотя едва стоял на дрожавших ногах, — я, наконец, вижу ясно, что вы положительно подозреваете меня в убийстве этой старухи и ее сестры Лизаветы. С своей стороны, объявляю вам, что все это мне давно уже надоело.
Если находите, что имеете право меня законно преследовать, то преследуйте; арестовать, то арестуйте. Но смеяться себе в глаза и мучить себя я не позволю.
Разумеется,
если б она мне сама сказала: «Я
хочу тебя иметь», то я бы почел себя в большой удаче, потому что девушка мне очень нравится; но теперь, теперь по крайней мере, уж конечно, никто и никогда не обращался с ней более вежливо и учтиво, чем я, более с уважением к ее достоинству… я жду и надеюсь — и только!
Катерина Ивановна встала со стула и строго, по-видимому спокойным голосом (
хотя вся бледная и с глубоко подымавшеюся грудью), заметила ей, что
если она хоть только один еще раз осмелится «сопоставить на одну доску своего дрянного фатеришку с ее папенькой, то она, Катерина Ивановна, сорвет с нее чепчик и растопчет его ногами».
— Я готов-с и отвечаю… но уймитесь, сударыня, уймитесь! Я слишком вижу, что вы бойкая!.. Это… это… это как же-с? — бормотал Лужин, — это следует при полиции-с…
хотя, впрочем, и теперь свидетелей слишком достаточно… Я готов-с… Но, во всяком случае, затруднительно мужчине… по причине пола…
Если бы с помощью Амалии Ивановны…
хотя, впрочем, так дело не делается… Это как же-с?
Весьма и весьма готов сожалеть,
если, так сказать, нищета подвигла и Софью Семеновну, но для чего же, мадемуазель, вы не
хотели сознаться?
— Положим, Лужин теперь не
захотел, — начал он, не взглядывая на Соню. — Ну а
если б он
захотел или как-нибудь в расчеты входило, ведь он бы упрятал вас в острог-то, не случись тут меня да Лебезятникова. А?
Видишь, я тогда все себя спрашивал: зачем я так глуп, что
если другие глупы и коли я знаю уж наверно, что они глупы, то сам не
хочу быть умнее?
— Э-эх, Соня! — вскрикнул он раздражительно,
хотел было что-то ей возразить, но презрительно замолчал. — Не прерывай меня, Соня! Я
хотел тебе только одно доказать: что черт-то меня тогда потащил, а уж после того мне объяснил, что не имел я права туда ходить, потому что я такая же точно вошь, как и все! Насмеялся он надо мной, вот я к тебе и пришел теперь! Принимай гостя!
Если б я не вошь был, то пришел ли бы я к тебе? Слушай: когда я тогда к старухе ходил, я только попробовать сходил… Так и знай!
Он, конечно, не мог, да и не
хотел заботиться о своем болезненном состоянии. Но вся эта беспрерывная тревога и весь этот ужас душевный не могли пройти без последствий. И
если он не лежал еще в настоящей горячке, то, может быть, именно потому, что эта внутренняя беспрерывная тревога еще поддерживала его на ногах и в сознании, но как-то искусственно, до времени.
Если б возможно было уйти куда-нибудь в эту минуту и остаться совсем одному,
хотя бы на всю жизнь, то он почел бы себя счастливым.
Собралась к тебе; Авдотья Романовна стала удерживать; слушать ничего не
хочет: «
Если он, говорит, болен,
если у него ум мешается, кто же ему поможет, как не мать?» Пришли мы сюда все, потому не бросать же нам ее одну.
— Родька… Видишь… Ну… Ах, черт! А ты-то куда
хочешь отправиться? Видишь:
если все это секрет, то пусть! Но я… я узнаю секрет… И уверен, что непременно какой-нибудь вздор и страшные пустяки и что ты один все и затеял. А впрочем, ты отличнейший человек! Отличнейший человек!..
Мелькала постоянно во все эти дни у Раскольникова еще одна мысль и страшно его беспокоила,
хотя он даже старался прогонять ее от себя, так она была тяжела для него! Он думал иногда: Свидригайлов все вертелся около него, да и теперь вертится; Свидригайлов узнал его тайну; Свидригайлов имел замыслы против Дуни. А
если и теперь имеет? Почти наверное можно сказать, что да.А
если теперь, узнав его тайну и таким образом получив над ним власть, он
захочет употребить ее как оружие против Дуни?
— Скажите лучше,
если вы сюда приходите пить и сами мне назначали два раза, чтоб я к вам сюда же пришел, то почему вы теперь, когда я смотрел в окно с улицы, прятались и
хотели уйти? Я это очень хорошо заметил.
— Сделайте одолжение, оставьте все эти пошлости в покое, — с отвращением и брюзгливо отговорился Свидригайлов, —
если вы так непременно
захотите узнать обо всей этой бессмыслице, то я когда-нибудь расскажу вам особо, а теперь…
Если же в лести даже все до последней нотки фальшивое, и тогда она приятна и слушается не без удовольствия;
хотя бы и с грубым удовольствием, но все-таки с удовольствием.
Бедная Марфа Петровна тоже ужасно поддавалась на лесть, и
если бы только я
захотел, то, конечно, отписал бы все ее имение на себя еще при жизни.
Рассчитывая, что Авдотья Романовна, в сущности, ведь нищая (ах, извините, я не то
хотел… но ведь не все ли равно,
если выражается то же понятие?), одним словом, живет трудами рук своих, что у ней на содержании и мать и вы (ах, черт, опять морщитесь…), я и решился предложить ей все мои деньги (тысяч до тридцати я мог и тогда осуществить) с тем, чтоб она бежала со мной хоть сюда, в Петербург.
— Говорил? Забыл. Но тогда я не мог говорить утвердительно, потому даже невесты еще не видал; я только намеревался. Ну, а теперь у меня уж есть невеста, и дело сделано, и
если бы только не дела, неотлагательные, то я бы непременно вас взял и сейчас к ним повез, — потому я вашего совета
хочу спросить. Эх, черт! Всего десять минут остается. Видите, смотрите на часы; а впрочем, я вам расскажу, потому это интересная вещица, моя женитьба-то, в своем то есть роде, — куда вы? Опять уходить?
Я говорил только к тому, что на совести вашей ровно ничего не останется,
если бы даже…
если бы даже вы и
захотели спасти вашего брата добровольно, так, как я вам предлагаю.
— Иду. Сейчас. Да, чтоб избежать этого стыда, я и
хотел утопиться, Дуня, но подумал, уже стоя над водой, что
если я считал себя до сей поры сильным, то пусть же я и стыда теперь не убоюсь, — сказал он, забегая наперед. — Это гордость, Дуня?