Неточные совпадения
Это была крошечная клетушка, шагов в шесть длиной, имевшая самый жалкий
вид с своими желтенькими, пыльными и всюду отставшими от стены обоями, и до того низкая, что чуть-чуть высокому человеку становилось в ней жутко, и все казалось, что вот-вот стукнешься
головой о потолок.
Вдруг он вздрогнул: одна, тоже вчерашняя, мысль опять пронеслась в его
голове. Но вздрогнул он не оттого, что пронеслась эта мысль. Он ведь знал, он предчувствовал, что она непременно «пронесется», и уже ждал ее; да и мысль эта была совсем не вчерашняя. Но разница была в том, что месяц назад, и даже вчера еще, она была только мечтой, а теперь… теперь явилась вдруг не мечтой, а в каком-то новом, грозном и совсем незнакомом ему
виде, и он вдруг сам сознал это… Ему стукнуло в
голову, и потемнело в глазах.
Вошел доктор, аккуратный старичок, немец, озираясь с недоверчивым
видом; подошел к больному, взял пульс, внимательно ощупал
голову и с помощью Катерины Ивановны отстегнул всю смоченную кровью рубашку и обнажил грудь больного.
— Да, замочился… я весь в крови! — проговорил с каким-то особенным
видом Раскольников, затем улыбнулся, кивнул
головой и пошел вниз по лестнице.
Дворник стоял у дверей своей каморки и указывал прямо на него какому-то невысокому человеку, с
виду похожему на мещанина, одетому в чем-то вроде халата, в жилетке и очень походившему издали на бабу.
Голова его, в засаленной фуражке, свешивалась вниз, да и весь он был точно сгорбленный. Дряблое, морщинистое лицо его показывало за пятьдесят; маленькие заплывшие глазки глядели угрюмо, строго и с неудовольствием.
Он пошел к нему через улицу, но вдруг этот человек повернулся и пошел как ни в чем не бывало, опустив
голову, не оборачиваясь и не подавая
вида, что звал его.
На Леню костюмов недостало; была только надета на
голову красная вязанная из гаруса шапочка (или, лучше сказать, колпак) покойного Семена Захарыча, а в шапку воткнут обломок белого страусового пера, принадлежавшего еще бабушке Катерины Ивановны и сохранявшегося доселе в сундуке в
виде фамильной редкости.
Пьяненький тут один по забору пробирался, — мастеровой алкогольного цеха. Только хайло расстегнул, нацелился песню петь, ан из него один пьяный пар в
голом виде. Икнуть и то не может… С какой стати этакое беззаконие? Даже остановился он, ручкой сам себе щелкнул, а щелчка-то и не слышно. Вот так пробка! А мухи над ним столбом в винном чаду завились да зубы скалят… Обрадовались, сроду не говоривши:
Неточные совпадения
Городничий посередине в
виде столба, с распростертыми руками и закинутою назад
головою.
Еремеевна печально кивнула
головою. Правдин показывает
вид огорченного удивления.
Немного спустя после описанного выше приема письмоводитель градоначальника, вошедши утром с докладом в его кабинет, увидел такое зрелище: градоначальниково тело, облеченное в вицмундир, сидело за письменным столом, а перед ним, на кипе недоимочных реестров, лежала, в
виде щегольского пресс-папье, совершенно пустая градоначальникова
голова… Письмоводитель выбежал в таком смятении, что зубы его стучали.
Тогда он не обратил на этот факт надлежащего внимания и даже счел его игрою воображения, но теперь ясно, что градоначальник, в
видах собственного облегчения, по временам снимал с себя
голову и вместо нее надевал ермолку, точно так, как соборный протоиерей, находясь в домашнем кругу, снимает с себя камилавку [Камилавка (греч.) — особой формы головной убор, который носят старшие по чину священники.] и надевает колпак.
Может быть, тем бы и кончилось это странное происшествие, что
голова, пролежав некоторое время на дороге, была бы со временем раздавлена экипажами проезжающих и наконец вывезена на поле в
виде удобрения, если бы дело не усложнилось вмешательством элемента до такой степени фантастического, что сами глуповцы — и те стали в тупик. Но не будем упреждать событий и посмотрим, что делается в Глупове.