Неточные совпадения
Сотни, тысячи, может быть, существований, направленных на
дорогу; десятки семейств, спасенных от нищеты, от разложения, от гибели, от разврата, от венерических больниц, — и
все это на ее деньги.
«Так, верно, те, которых ведут на казнь, прилепливаются мыслями ко
всем предметам, которые им встречаются на
дороге», — мелькнуло у него в голове, но только мелькнуло, как молния; он сам поскорей погасил эту мысль… Но вот уже и близко, вот и дом, вот и ворота. Где-то вдруг часы пробили один удар. «Что это, неужели половина восьмого? Быть не может, верно, бегут!»
Он пошел к Неве по В—му проспекту; но
дорогою ему пришла вдруг еще мысль: «Зачем на Неву? Зачем в воду? Не лучше ли уйти куда-нибудь очень далеко, опять хоть на острова, и там где-нибудь, в одиноком месте, в лесу, под кустом, — зарыть
все это и дерево, пожалуй, заметить?» И хотя он чувствовал, что не в состоянии
всего ясно и здраво обсудить в эту минуту, но мысль ему показалась безошибочною.
Лежат они поперек
дороги и проход загораживают; их ругают со
всех сторон, а они, «как малые ребята» (буквальное выражение свидетелей), лежат друг на друге, визжат, дерутся и хохочут, оба хохочут взапуски, с самыми смешными рожами, и один другого догонять, точно дети, на улицу выбежали.
Тотчас же убили,
всего каких-нибудь пять или десять минут назад, — потому так выходит, тела еще теплые, — и вдруг, бросив и тела и квартиру отпертую и зная, что сейчас туда люди прошли, и добычу бросив, они, как малые ребята, валяются на
дороге, хохочут, всеобщее внимание на себя привлекают, и этому десять единогласных свидетелей есть!
Видите, барыни, — остановился он вдруг, уже поднимаясь на лестницу в нумера, — хоть они у меня там
все пьяные, но зато
все честные, и хоть мы и врем, потому ведь и я тоже вру, да довремся же, наконец, и до правды, потому что на благородной
дороге стоим, а Петр Петрович… не на благородной
дороге стоит.
— Извините, что такими пустяками беспокоил, — продолжал он, несколько сбившись, — вещи мои стоят
всего пять рублей, но они мне особенно
дороги, как память тех, от кого достались, и, признаюсь, я, как узнал, очень испугался…
–…Не верю! Не могу верить! — повторял озадаченный Разумихин, стараясь
всеми силами опровергнуть доводы Раскольникова. Они подходили уже к нумерам Бакалеева, где Пульхерия Александровна и Дуня давно поджидали их. Разумихин поминутно останавливался
дорогою в жару разговора, смущенный и взволнованный уже тем одним, что они в первый раз заговорили об этом ясно.
Нет-с, я вот что про себя думал некоторое время, вот особенно в
дороге, в вагоне сидя: не способствовал ли я
всему этому… несчастию, как-нибудь там раздражением нравственно или чем-нибудь в этом роде?
— Что делать-с; наши национальные
дороги весьма длинны. Велика так называемая «матушка Россия»… Я же, при
всем желании, никак не мог вчера поспешить к встрече. Надеюсь, однако, что
все произошло без особых хлопот?
Обаяние прелестной, добродетельной и образованной женщины могло удивительно скрасить его
дорогу, привлечь к нему, создать ореол… и вот
все рушилось!
Но эта-то самая случайность, эта некоторая развитость и
вся предыдущая жизнь ее могли бы, кажется, сразу убить ее при первом шаге на отвратительной
дороге этой.
«Ей три
дороги, — думал он: — броситься в канаву, попасть в сумасшедший дом, или… или, наконец, броситься в разврат, одурманивающий ум и окаменяющий сердце». Последняя мысль была ему
всего отвратительнее; но он был уже скептик, он был молод, отвлечен и, стало быть, жесток, а потому и не мог не верить, что последний выход, то есть разврат, был
всего вероятнее.
— Потом поймешь. Разве ты не то же сделала? Ты тоже переступила… смогла переступить. Ты на себя руки наложила, ты загубила жизнь… свою (это
все равно!) Ты могла бы жить духом и разумом, а кончишь на Сенной… Но ты выдержать не можешь и, если останешься одна, сойдешь с ума, как и я. Ты уж и теперь как помешанная; стало быть, нам вместе идти, по одной
дороге! Пойдем!
Нет, если б я выдал им за
все это время, например, тысячи полторы на приданое, да на подарки, на коробочки там разные, несессеры, [Несессер — шкатулка со
всем необходимым для
дороги.] сердолики, материи и на
всю эту дрянь, от Кнопа, [Кноп — владелец галантерейного магазина на Невском проспекте в Петербурге.] да из английского магазина, так было бы дело почище и… покрепче!
Ну… ну, вот я и решил, завладев старухиными деньгами, употребить их на мои первые годы, не мучая мать, на обеспечение себя в университете, на первые шаги после университета, — и сделать
все это широко, радикально, так чтоб уж совершенно
всю новую карьеру устроить и на новую, независимую
дорогу стать…
— Из
всех ваших полупьяных рассказов, — резко отрезал Раскольников, — я заключил положительно, что вы не только не оставили ваших подлейших замыслов на мою сестру, но даже более чем когда-нибудь ими заняты. Мне известно, что сегодня утром сестра моя получила какое-то письмо. Вам
все время не сиделось на месте… Вы, положим, могли откопать по
дороге какую-нибудь жену; но это ничего не значит. Я желаю удостовериться лично…
Разумихин выбрал город на железной
дороге и в близком расстоянии от Петербурга, чтоб иметь возможность регулярно следить за
всеми обстоятельствами процесса и в то же время как можно чаще видеться с Авдотьей Романовной.
Неточные совпадения
Осип. Ваше высокоблагородие! зачем вы не берете? Возьмите! в
дороге все пригодится. Давай сюда головы и кулек! Подавай
все!
все пойдет впрок. Что там? веревочка? Давай и веревочку, — и веревочка в
дороге пригодится: тележка обломается или что другое, подвязать можно.
Хлестаков. Чрезвычайно неприятна. Привыкши жить, comprenez vous [понимаете ли (фр.).], в свете и вдруг очутиться в
дороге: грязные трактиры, мрак невежества… Если б, признаюсь, не такой случай, который меня… (посматривает на Анну Андреевну и рисуется перед ней)так вознаградил за
всё…
На
дороге обчистил меня кругом пехотный капитан, так что трактирщик хотел уже было посадить в тюрьму; как вдруг, по моей петербургской физиономии и по костюму,
весь город принял меня за генерал-губернатора.
Пришел дьячок уволенный, // Тощой, как спичка серная, // И лясы распустил, // Что счастие не в пажитях, // Не в соболях, не в золоте, // Не в
дорогих камнях. // «А в чем же?» // — В благодушестве! // Пределы есть владениям // Господ, вельмож, царей земных, // А мудрого владение — //
Весь вертоград Христов! // Коль обогреет солнышко // Да пропущу косушечку, // Так вот и счастлив я! — // «А где возьмешь косушечку?» // — Да вы же дать сулилися…
Дорога многолюдная // Что позже — безобразнее: //
Все чаще попадаются // Избитые, ползущие, // Лежащие пластом. // Без ругани, как водится, // Словечко не промолвится, // Шальная, непотребная, // Слышней
всего она! // У кабаков смятение, // Подводы перепутались, // Испуганные лошади // Без седоков бегут; // Тут плачут дети малые. // Тоскуют жены, матери: // Легко ли из питейного // Дозваться мужиков?..