Неточные совпадения
— Добивай! — кричит Миколка и
вскакивает, словно себя не помня,
с телеги. Несколько парней, тоже красных и пьяных, схватывают что попало — кнуты, палки, оглоблю — и бегут к издыхающей кобыленке. Миколка становится сбоку и начинает бить ломом зря по спине. Кляча протягивает морду, тяжело вздыхает и умирает.
Но бедный мальчик уже не помнит себя.
С криком пробивается он сквозь толпу к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и целует ее, целует ее в глаза, в губы… Потом вдруг
вскакивает и в исступлении бросается
с своими кулачонками на Миколку. В этот миг отец, уже долго гонявшийся за ним, схватывает его, наконец, и выносит из толпы.
Он вздрогнул, очнулся, приподнял голову, посмотрел в окно, сообразил время и вдруг
вскочил, совершенно опомнившись, как будто кто его сорвал
с дивана.
Вдруг послышалось, что в комнате, где была старуха, ходят. Он остановился и притих, как мертвый. Но все было тихо, стало быть померещилось. Вдруг явственно послышался легкий крик или как будто кто-то тихо и отрывисто простонал и замолчал. Затем опять мертвая тишина,
с минуту или
с две. Он сидел на корточках у сундука и ждал, едва переводя дух, но вдруг
вскочил, схватил топор и выбежал из спальни.
«А! вот уж и из распивочных пьяные выходят, — подумал он, — третий час, — и вдруг
вскочил, точно его сорвал кто
с дивана.
Помощник до того вспылил, что в первую минуту даже ничего не мог выговорить, и только какие-то брызги вылетали из уст его. Он
вскочил с места.
Едва только затворилась за ней дверь, больной сбросил
с себя одеяло и, как полоумный,
вскочил с постели.
— Нет, брат, право, заметно. На стуле ты давеча сидел так, как никогда не сидишь, как-то на кончике, и все тебя судорога дергала.
Вскакивал ни
с того ни
с сего. То сердитый, а то вдруг рожа как сладчайший леденец отчего-то сделается. Краснел даже; особенно когда тебя пригласили обедать, ты ужасно покраснел.
В лихорадке и в бреду провела всю ночь Соня. Она
вскакивала иногда, плакала, руки ломала, то забывалась опять лихорадочным сном, и ей снились Полечка, Катерина Ивановна, Лизавета, чтение Евангелия и он… он,
с его бледным лицом,
с горящими глазами… Он целует ей ноги, плачет… О господи!
— Так-с; скажу-с; сейчас-с, — и Сонечка торопливо
вскочила со стула.
— Долой
с квартир! Сейчас! Марш! — и
с этими словами начала хватать все, что ни попадалось ей под руку из вещей Катерины Ивановны, и скидывать на пол. Почти и без того убитая, чуть не в обмороке, задыхавшаяся, бледная, Катерина Ивановна
вскочила с постели (на которую упала было в изнеможении) и бросилась на Амалию Ивановну. Но борьба была слишком неравна; та отпихнула ее, как перышко.
— Что вы, что вы это над собой сделали! — отчаянно проговорила она и,
вскочив с колен, бросилась ему на шею, обняла его и крепко-крепко сжала его руками.
— Что делать! — воскликнула она, вдруг
вскочив с места, и глаза ее, доселе полные слез, вдруг засверкали.
— Непременно помешалась! — говорил он Раскольникову, выходя
с ним на улицу, — я только не хотел пугать Софью Семеновну и сказал: «кажется», но и сомнения нет. Это, говорят, такие бугорки, в чахотке, на мозгу
вскакивают; жаль, что я медицины не знаю. Я, впрочем, пробовал ее убедить, но она ничего не слушает.
Раскольников
вскочил с дивана, постоял было несколько секунд и сел опять, не говоря ни слова. Мелкие конвульсии вдруг прошли по всему его лицу.
Он начинал даже бредить.
С ним что-то вдруг сделалось, точно ему в голову вдруг ударило. Дуня
вскочила и бросилась к дверям.
Вдруг она вынула из кармана револьвер, взвела курок и опустила руку
с револьвером на столик. Свидригайлов
вскочил с места.
Он бросился ловить ее; но мышь не сбегала
с постели, а мелькала зигзагами во все стороны, скользила из-под его пальцев, перебегала по руке и вдруг юркнула под подушку; он сбросил подушку, но в одно мгновение почувствовал, как что-то
вскочило ему за пазуху, шоркает по телу, и уже за спиной, под рубашкой.
Как это случилось, он и сам не знал, но вдруг что-то как бы подхватило его и как бы бросило к ее ногам. Он плакал и обнимал ее колени. В первое мгновение она ужасно испугалась, и все лицо ее помертвело. Она
вскочила с места и, задрожав, смотрела на него. Но тотчас же, в тот же миг она все поняла. В глазах ее засветилось бесконечное счастье; она поняла, и для нее уже не было сомнения, что он любит, бесконечно любит ее, и что настала же, наконец, эта минута…