Неточные совпадения
В это время
вошла с улицы целая партия пьяниц
уже и без того пьяных, и раздались у входа звуки нанятой шарманки и детский надтреснутый семилетний голосок, певший «Хуторок».
Они
вошли со двора и прошли
в четвертый этаж. Лестница чем дальше, тем становилась темнее. Было
уже почти одиннадцать часов, и хотя
в эту пору
в Петербурге нет настоящей ночи, но на верху лестницы было очень темно.
Он пошел домой; но, дойдя
уже до Петровского острова, остановился
в полном изнеможении, сошел с дороги,
вошел в кусты, пал на траву и
в ту же минуту заснул.
Итак, стоило только потихоньку
войти, когда придет время,
в кухню и взять топор, а потом, чрез час (когда все
уже кончится),
войти и положить обратно.
Раскольников стоял и сжимал топор. Он был точно
в бреду. Он готовился даже драться с ними, когда они
войдут. Когда они стучались и сговаривались, ему несколько раз вдруг приходила мысль кончить все разом и крикнуть им из-за дверей. Порой хотелось ему начать ругаться с ними, дразнить их, покамест не отперли. «Поскорей бы
уж!» — мелькнуло
в его голове.
Раскольников
в бессилии упал на диван, но
уже не мог сомкнуть глаз; он пролежал с полчаса
в таком страдании,
в таком нестерпимом ощущении безграничного ужаса, какого никогда еще не испытывал. Вдруг яркий свет озарил его комнату:
вошла Настасья со свечой и с тарелкой супа. Посмотрев на него внимательно и разглядев, что он не спит, она поставила свечку на стол и начала раскладывать принесенное: хлеб, соль, тарелку, ложку.
Раскольников до того смеялся, что, казалось,
уж и сдержать себя не мог, так со смехом и вступили
в квартиру Порфирия Петровича. Того и надо было Раскольникову: из комнат можно было услышать, что они
вошли смеясь и все еще хохочут
в прихожей.
Тот
уже входил в комнаты.
Одним словом, через все это он даже мог вновь поссорить меня с родными и,
уж конечно, надеялся опять
войти у них
в милость.
— Стало быть, я с ним приятель большой… коли знаю, — продолжал Раскольников, неотступно продолжая смотреть
в ее лицо, точно
уже был не
в силах отвести глаз, — он Лизавету эту… убить не хотел… Он ее… убил нечаянно… Он старуху убить хотел… когда она была одна… и пришел… А тут
вошла Лизавета… Он тут… и ее убил.
Он не помнил, сколько он просидел у себя, с толпившимися
в голове его неопределенными мыслями. Вдруг дверь отворилась, и
вошла Авдотья Романовна. Она сперва остановилась и посмотрела на него с порога, как давеча он на Соню; потом
уже прошла и села против него на стул, на вчерашнем своем месте. Он молча и как-то без мысли посмотрел на нее.
Случалось ему уходить за город, выходить на большую дорогу, даже раз он вышел
в какую-то рощу; но чем уединеннее было место, тем сильнее он сознавал как будто чье-то близкое и тревожное присутствие, не то чтобы страшное, а как-то
уж очень досаждающее, так что поскорее возвращался
в город, смешивался с толпой,
входил в трактиры,
в распивочные, шел на Толкучий, на Сенную.
— А ведь я к вам
уже заходил третьего дня вечером; вы и не знаете? — продолжал Порфирий Петрович, осматривая комнату, —
в комнату,
в эту самую,
входил. Тоже, как и сегодня, прохожу мимо — дай, думаю, визитик-то ему отдам. Зашел, а комната настежь; осмотрелся, подождал, да и служанке вашей не доложился — вышел. Не запираете?
Наконец, когда
уж она дошла до совершенного убеждения
в смерти несчастного, — он
вошел в ее комнату.
— Начнем с самого начала, — сказал художник. Приятели
вошли в узкий коридорчик, освещенный лампою с рефлектором. Когда они отворили дверь, то в передней с желтого дивана лениво поднялся человек в черном сюртуке, с небритым лакейским лицом и с заспанными глазами. Тут пахло, как в прачечной, и кроме того еще уксусом. Из передней вела дверь в ярко освещенную комнату. Медик и художник остановились в этой двери и, вытянув шеи, оба разом заглянули в комнату.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Человек десять осталось, не больше; а прочие все выздоровели. Это
уж так устроено, такой порядок. С тех пор, как я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет
войти в лазарет, как
уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Тем не менее он все-таки сделал слабую попытку дать отпор. Завязалась борьба; но предводитель
вошел уже в ярость и не помнил себя. Глаза его сверкали, брюхо сладострастно ныло. Он задыхался, стонал, называл градоначальника душкой, милкой и другими несвойственными этому сану именами; лизал его, нюхал и т. д. Наконец с неслыханным остервенением бросился предводитель на свою жертву, отрезал ножом ломоть головы и немедленно проглотил.
Несмотря на то, что снаружи еще доделывали карнизы и
в нижнем этаже красили,
в верхнем
уже почти всё было отделано. Пройдя по широкой чугунной лестнице на площадку, они
вошли в первую большую комнату. Стены были оштукатурены под мрамор, огромные цельные окна были
уже вставлены, только паркетный пол был еще не кончен, и столяры, строгавшие поднятый квадрат, оставили работу, чтобы, сняв тесемки, придерживавшие их волоса, поздороваться с господами.
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она
войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай
в большой гостиной, как
уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
Долли
уже хотела ложиться, когда Анна
в ночном костюме
вошла к ней.