Неточные совпадения
Топор он опустил лезвием прямо в
воду, схватил лежавший на окошке, на расколотом блюдечке, кусочек мыла и
стал, прямо в ведре, отмывать себе руки.
Но лодки было уж не надо: городовой сбежал по ступенькам схода к канаве, сбросил с себя шинель, сапоги и кинулся в
воду. Работы было немного: утопленницу несло
водой в двух шагах от схода, он схватил ее за одежду правою рукою, левою успел схватиться за шест, который протянул ему товарищ, и тотчас же утопленница была вытащена. Ее положили на гранитные плиты схода. Она очнулась скоро, приподнялась, села,
стала чихать и фыркать, бессмысленно обтирая мокрое платье руками. Она ничего не говорила.
Народ расходился, полицейские возились еще с утопленницей, кто-то крикнул про контору… Раскольников смотрел на все с странным ощущением равнодушия и безучастия. Ему
стало противно. «Нет, гадко…
вода… не стоит, — бормотал он про себя. — Ничего не будет, — прибавил он, — нечего ждать. Что это, контора… А зачем Заметов не в конторе? Контора в десятом часу отперта…» Он оборотился спиной к перилам и поглядел кругом себя.
Но тот уже успел найти полотенце, намочил его
водою и
стал обмывать залитое кровью лицо Мармеладова.
— Батюшка, испейте, — шептал он, бросаясь к нему с графином, — авось поможет… — Испуг и самое участие Порфирия Петровича были до того натуральны, что Раскольников умолк и с диким любопытством
стал его рассматривать.
Воды, впрочем, он не принял.
По обыкновению своему, он, оставшись один, с двадцати шагов впал в глубокую задумчивость. Взойдя на мост, он остановился у перил и
стал смотреть на
воду.
Тут вспомнил кстати и о — кове мосте, и о Малой Неве, и ему опять как бы
стало холодно, как давеча, когда он стоял над
водой. «Никогда в жизнь мою не любил я
воды, даже в пейзажах, — подумал он вновь и вдруг опять усмехнулся на одну странную мысль: ведь вот, кажется, теперь бы должно быть все равно насчет этой эстетики и комфорта, а тут-то именно и разборчив
стал, точно зверь, который непременно место себе выбирает… в подобном же случае.
С этой стороны Сихотэ-Алинь казался грозным и недоступным. Вследствие размывов, а может быть, от каких-либо других причин здесь образовались узкие и глубокие распадки, похожие на каньоны. Казалось, будто горы дали трещины и эти трещины разошлись. По дну оврагов бежали ручьи, но их не было видно; внизу, во мгле, слышно было только, как шумели каскады. Ниже бег
воды становился покойнее, и тогда в рокоте ее можно было уловить игривые нотки.
У меня начали опять брать подлещики, как вдруг отец заметил, что от
воды стал подыматься туман, закричал нам, что мне пора идти к матери, и приказал Евсеичу отвести меня домой.
Скоро вернулся Степка с бреднем. Дымов и Кирюха от долгого пребывания в
воде стали лиловыми и охрипли, но за рыбную ловлю принялись с охотой. Сначала они пошли по глубокому месту, вдоль камыша; тут Дымову было по шею, а малорослому Кирюхе с головой; последний захлебывался и пускал пузыри, а Дымов, натыкаясь на колючие корни, падал и путался в бредне, оба барахтались и шумели, и из их рыбной ловли выходила одна шалость.
Порою, при огне,
вода становилась красной, и отец мой говорил мне: «Ранили мы землю, потопит, сожжет она всех нас своего кровью, завидишь!» Конечно, это фантазия, но когда такие слова слышишь глубоко в земле, среди душной тьмы, плачевного хлюпанья воды и скрежета железа о камень, — забываешь о фантазиях.
Неточные совпадения
Разумеется, Угрюм-Бурчеев ничего этого не предвидел, но, взглянув на громадную массу
вод, он до того просветлел, что даже получил дар слова и
стал хвастаться.
Масса, с тайными вздохами ломавшая дома свои, с тайными же вздохами закопошилась в
воде. Казалось, что рабочие силы Глупова сделались неистощимыми и что чем более заявляла себя бесстыжесть притязаний, тем растяжимее
становилась сумма орудий, подлежащих ее эксплуатации.
Затем толпы с гиком бросились в
воду и
стали погружать материал на дно.
Еще радостнее были минуты, когда, подходя к реке, в которую утыкались ряды, старик обтирал мокрою густою травой косу, полоскал ее
сталь в свежей
воде реки, зачерпывал брусницу и угощал Левина.
Еще в феврале он получил письмо от Марьи Николаевны о том, что здоровье брата Николая
становится хуже, но что он не хочет лечиться, и вследствие этого письма Левин ездил в Москву к брату и успел уговорить его посоветоваться с доктором и ехать на
воды за границу.